Принято считать, что любое послабление в оружейном законодательстве – это происки оружейного лобби, под которым подразумевают крупные корпорации и близких к ним чиновников. Но, как ни странно, немалых успехов в этом направлении добивались юристы-частники, в одиночку вступавшие в борьбу с нашей бюрократической машиной. «Профиль» решил разобраться, что представляет собой российское оружейное лобби и какие цели оно преследует.
Концерн «Калашников» предлагает изменить закон «Об оружии» и увеличить вдвое количество стволов, разрешенных для приобретения нашим гражданам. Именно эта инициатива получила широкий резонанс в СМИ. Хотя пакет возможных поправок шире: он включает упрощение доступа к нарезному оружию – сегодня его могут приобретать лишь владельцы оружия с пятилетним стажем, а концерн хочет сократить этот срок до трех лет. Маломощное оружие под патрон 22 ЛР, так называемую «мелкашку», предлагается продавать вообще без стажа, как гладкоствол. По информации «Профиля», предложения отправлены в Государственную думу, которая и решит, давать им ход или нет.
Эксперты считают, что шансы на успех достаточно велики. «Калашников» – крупнейший производитель стрелкового оружия в России, и, как заметил охотовед и главный редактор «Русского охотничьего журнала» Михаил Кречмар, «если не прислушиваются к нему, то, значит, не прислушиваются ни к кому». Тем более что предлагаемые инициативы сулят государству дополнительные доходы (пусть не такие большие) от оборота оружия и от стрелковой деятельности, а предлагаемые послабления не должны слишком осложнить жизнь контролирующим органам. Плюс предложения концерна перекликаются с идеями, которые продвигают другие структуры, входящие в стрелковое лобби. «Они как раз в русле инициатив, выработанных экспертной группой коллегии Военно-промышленной комиссии (ВПК) и предоставленных госорганам в 2016 году, – говорит секретарь группы Игорь Немов. – Это идет в канве политики Минспорта по постепенному, пошаговому изменению оружейного законодательства».
Не надо бояться человека с ружьем
Формально наше оружейное лобби представлено теми же игроками, что и в Соединенных Штатах: оружейные компании и отраслевые структуры вроде Союза российских оружейников, спортивные и охотничьи организации, общественные движения, отдельные политики и активисты. Но масштаб совершенно не тот: если в Национальной стрелковой ассоциации США (NRA) около пяти миллионов членов, не считая сторонников и симпатизантов, то ни одному российскому неспортивному движению не удавалось записать в свои ряды больше пары-тройки тысяч человек.
Что ж, это отражает реалии рынка: на руках у американцев около 360 млн единиц стволов, у россиян – около 6 млн, включая «травматику». В России ежегодно продается порядка 35 тысяч единиц стрелкового оружия, что соответствует обороту среднего оружейного магазина в Штатах.
Именно массовая поддержка делает американскую NRA одной из влиятельнейших лоббистских структур. Она составляет рейтинги политиков, тратит десятки миллионов долларов на поддержку нужных ей кандидатов в президенты и на агитацию против тех, кто ей неугоден. И еще очень важный момент: оружейное лобби США позиционирует себя как защитника традиционных американских свобод, среди которых и право на оружие.
А нашим сторонникам оружейной либерализации приходится не защищать, а завоевывать то, чего пока нет. И преодолевать сопротивление бюрократического аппарата, который не скрывает недоверия к вооруженным гражданам. Хотя, если верить статистике, это едва ли не самая законопослушная часть населения.
Как признавал в одном из своих интервью начальник Главного управления госконтроля и лицензионно-разрешительной работы Росгвардии Леонид Веденов, в 2017 году в России насчитывалось 4,34 млн владельцев оружия. При этом в год регистрируется не более пятисот инцидентов с легальным огнестрелом, то есть мизерные доли процента. И большая часть правонарушений не грабежи или убийства, а браконьерская охота, стрельба в неположенных местах, расстрел дорожных знаков и т. д.
Но это стало недоброй традицией – любое преступление с применением гражданского оружия вызывает огромный резонанс в СМИ, становится поводом для запретительных инициатив со стороны государства и общественных дискуссий в стиле «можно ли давать оружие нашим гражданам».
Мы на фоне других
К слову, споры о том, можно ли россиянам владеть оружием, абсолютно бессмысленны, поскольку такое право у них есть. Причем действующее законодательство в этой сфере некоторые эксперты оценивают как весьма либеральное. «Я бы сказал, оно либеральнее законодательств в большом количестве развитых оружейных стран», – считает Михаил Кречмар.
Сегодня закон «Об оружии» разрешает гражданам с 18 лет иметь до пяти гладкоствольных ружей – двустволки, полуавтоматы, «помповые» ружья, дульнозарядные мушкеты. С 21 года можно приобретать оружие ограниченного поражения (в народе его называют «травматикой»): не более двух стволов. Пять лет владения гладкостволом дают право на покупку нарезных карабинов. До пяти штук. Итого до десяти стволов, не считая оружия ограниченного поражения. Кому этого мало, может расширить свой арсенал с помощью лицензии коллекционера. Она позволяет покупать десятки стволов, но надо помнить, что охотиться, обучаться стрельбе или участвовать в соревнованиях с коллекционным оружием нельзя. Его можно только хранить и использовать на стрелковых объектах с целью исследования – такая вот лазейка.
Как мы выглядим на фоне других? Конечно, наши законы гораздо строже, чем в США, Канаде, Швейцарии, Австрии. Весьма либеральны оружейные законодательства в странах бывшего восточного блока – Чехии, Словении, Сербии, Хорватии и т. д. Доступ граждан к короткоствольному оружию здесь разрешен, а некоторые эксперты считают, что именно продажа пистолетов помогла Восточной Европе остановить всплеск уличной преступности в 90‑х.
С другой стороны, оружейные возможности россиян значительно шире, чем у англичан и французов. Что до бывших советских республик, то Прибалтика и Молдавия следуют курсом Восточной Европы. На Украине правила близки к российским, в Белоруссии гайки затянуты очень туго, а в некоторых республиках Средней Азии оборот гражданского оружия почти полностью запрещен. Кое-где порядки довольно странные. В Грузии, например. Как рассказал главред журнала «Калашников» Михаил Дегтярев, любой гражданин, достигший 18 лет, здесь может купить ружье, карабин или пистолет для самообороны. Но хранить пистолет можно только по месту жительства, а выносить на улицу – ни-ни. Если владелец решит пойти с ним в тир, то рискует отправиться в тюрьму на три года. Даже чтобы отнести оружие в мастерскую, нужно специальное почасовое разрешение на транспортировку.
Стратегия малых побед
Примерно до 2013 года главной целью гражданского оружейного лобби у нас была легализация короткоствольного оружия. Эту идею поднимало на флаг всероссийское движение «Право на оружие» (ПНО), основанное Марией Бутиной, той самой, которая недавно была задержана в США как российский агент. Эту же идею продвигал и экс-сенатор Александр Торшин (ныне зампред ЦБ) – по слухам, он принимал активнейшее участие в создании ПНО. Летом 2012 года г-н Торшин подготовил законопроект, разрешающий гражданам хранить и использовать пистолеты и револьверы.
Совместно с «Правом на оружие» был выпущен объемный доклад, в котором анализировался мировой опыт легализации короткоствола и просчитывались социальные и экономические последствия такого шага в России. В частности, предполагалось, что в нашей стране купить пистолеты могли бы около 11 млн человек, а казна получила бы дополнительно до 1 трлн рублей за пять лет. Но пистолетная инициатива не нашла поддержки в высших эшелонах власти. А после того как в ноябре 2017‑го сотрудник одной из фармацевтических компаний Дмитрий Виноградов пронес в офис два дробовика и убил шесть своих сослуживцев, государство развернуло довольно громкую антиоружейную кампанию.
Надо заметить, что активность ПНО вызывала раздражение у части стрелкового сообщества – спортсменов, охотников. Многие из них, по словам последнего руководителя движения Игоря Шмелева, считали владение короткостволом блажью и опасались, «как бы хуже не вышло». Тем более что ПНО с 2013 года регулярно организовывало уличные акции, в которых участвовали представители оппозиции. Наши чиновники такое не любят.
«Государство надо не раздражать, а учиться взаимодействовать с ним», – так определил современные задачи Игорь Немов. Главная идеологема формирующегося стрелкового лобби – «не пугать власть пистолетом», а через развитие стрелкового спорта убедить государство, что человек с оружием – это «патриот и его опора». «Если гражданин сможет купить себе пистолет, хуже от этого не будет, это стимулирует рынок и производителя, – рассуждает эксперт. – Но вначале надо дать гражданам возможность просто приобретать больше оружия. И по возможности устранить законодательные препоны для владельцев».
В общем, то, что называется, стратегия малых побед. Эту тактику выбирают сегодня те, кого можно отнести к оружейному лобби.
Юристы-экстремисты
В таком направлении действовали и добивались успеха не только организации, но и частные лица. «Я называю их в хорошем смысле юристами-экстремистами, которые очень много сделали для всей стрелковой общественности и оружейной промышленности», – рассказывает Михаил Дегтярев. В частности, им «без участия каких-либо организаций» удалось добиться сертификации в качестве гражданских патронов 9х19 «Парабеллум» или 5,45х39 мм.
«Это говорит о том, что мы живем в правовом государстве. Мы видим реальные результаты борьбы за свои законные права. Результаты с положительным эффектом», – добавил г-н Дегтярев, однако конкретных имен «юристов‑экстремистов» он не назвал.
Наиболее влиятельные структуры, которые эксперты называют в качестве оружейного лобби сегодня, – это концерн «Калашников», Союз российских оружейников, Федерация практической стрельбы России (ФПСР), уже упомянутая экспертная группа коллегии ВПК, которая активно взаимодействует с Министерством спорта, межрегиональная организация стрелковых видов спорта «Ворошиловский стрелок».
«Калашников» после введения санкций оказался отлучен от бездонного американского рынка и теперь больше, чем прежде, заинтересован в развитии рынка гражданского оружия у нас. Активность оружейников (не только концерна) заставляет законодателей идти на компромиссы. Например, требование пятилетнего стажа на покупку нарезного оружия отчасти компенсируется появившимися два года назад «псевдогладкоствольными» калибрами 366 ТКМ и 9,6х53 «Ланкастер». Под эти патроны выпускаются карабины, представляющие собой переделки АКМ, СКС и АК сотой серии, со стволами «парадокс» (гладкий ствол с нарезами у дульной части).
С помощью «Ворошиловского стрелка», по словам Игоря Немова, удалось «продавить» право для владельцев оружия самостоятельно переснаряжать нарезные патроны – соответствующие изменения в закон «Об оружии» утвердил Владимир Путин.
«На первом этапе формирования «Ворошиловского стрелка» мы хотели создать площадку, которая бы представляла интересы стрелкового сообщества – охотников и стрелков‑любителей, спортсменов, производителей гражданского оружия, общественных стрелковых организаций, – сформулировал задачи организации ее зампред Борис Кириллов. – С ее помощью мы могли бы доводить наши предложения до госструктур и способствовать их реализации».
Возможно, самой тяжеловесной стрелковой структурой является ФПСР, она насчитывает более 30 тысяч членов и 77 региональных отделений. Известно, что практической стрельбой занимались такие статусные персоны, как гендиректор «Роскосмоса» Дмитрий Рогозин, полпред президента в Центральном федеральном округе Игорь Щеголев, первый замруководителя администрации президента Сергей Кириенко.
«Она превращается из организации, которая вела себя с контролирующими органами по принципу «чего изволите», в организацию, которая в состоянии четко формулировать свои потребности и предлагать пути решения», – прокомментировал Михаил Дегтярев. Однако в самой ФПСР на момент подготовки материала никаких комментариев не дали.
Несомненным достижением этой организации можно считать тот факт, что российским стрелковым клубам сегодня разрешено использовать пистолеты крупных калибров, в том числе модели, стоящие на вооружении силовиков других стран.
Как крестьянин со шпагой
Что ж, если стрелковое и оружейное лобби сосредоточится на приведении в порядок российского оружейного законодательства, тоже неплохо. По словам Игоря Шмелева, оно крайне противоречиво и напоминает лоскутное одеяло, «надерганное и не единожды чиненое».
«Очень объемный и тяжелый для восприятия документ даже для человека с юридическим образованием. Обывателю разобраться в нем очень сложно, – рассуждает г-н Шмелев. – Он имеет очень много отсылок к другим нормативным актам либо вообще в никуда». Например, статья 25 о правилах хранения, транспортирования, ношения и применения оружия отсылает к постановлению правительства № 814.
Правила прохождения медосвидетельствования отсылают к нормативным документам Минздрава, программы обучения – к документам Минобра и т. д. Подобные вещи позволяют правоохранительным и другим контролирующим органам зачастую трактовать его произвольно. К примеру, очень распространена практика, когда участковый оформляет административное правонарушение из-за того, что шкаф не прикручен к стене, хотя в законе об этом ни слова.
А право на короткоствол? Похоже, пока этот вопрос выходит за рамки оружейного регулирования. По версии главного редактора журнала «Калибр» Александра Кудряшова, пистолет в современной РФ воспринимается не как оружие, а как атрибут сословности, подобно шпаге или сабле в России XVIII–XIX веков.
«У меня полное ощущение, что это принадлежность к какой-то сословной части, некой элите. Если ты с пистолетом – ты из одного сословия. Без пистолета – из другого. С пистолетом, но без разрешения – из третьего, – говорит главред «Калибра». – Все, кто в теме, знают – этот человек либо депутат, либо высокопоставленный чиновник, либо у него есть 100 тыс. долларов на наградное оружие». То есть сегодня гражданин с пистолетом для нынешней власти – это все равно что крестьянин со шпагой в царской России.
0
44.25
