Во вторник в столичном Центральном доме журналиста простились с Людмилой Алексеевой — символом российского правозащитного движения. Масштаб ее личности наглядно продемонстрировали те, кто пришел почтить память человека, которого еще несколько лет назад задерживали омоновцы на Триумфальной площади. Венки от осужденных по «Болотному делу» стояли в зале рядом с цветами от администрации президента РФ, а на самой церемонии разминулись Алексей Навальный и Владимир Путин.
И вроде бы стояли на входе в ЦДЖ известные правозащитники с траурными повязками на рукавах, но всем было понятно, что настоящими распорядителями похорон оказались внимательные мужчины в одинаковых черных костюмах, и у каждого — витой белый провод наушника.
В ФСО потребовали, чтобы журналисты пришли на час раньше к заднему входу — и весь этот час десятки операторов и фотографов провели на улице под снегопадом: в ФСО явно не торопились с проверкой. Те, кому окончательно надоело мерзнуть в ожидании аккредитации, просто обошли здание и встали в общую очередь — она тянулась к ЦДЖ от пересечения Никитского бульвара и Воздвиженки. Здесь все были равны, никто не пытался пройти побыстрее — и глава Счетной палаты Алексей Кудрин, и экс-депутаты Дмитрий и Геннадий Гудковы, и оппозиционер Алексей Навальный с супругой Юлией стояли вместе с бывшими осужденными, дожидаясь своей очереди.
В фойе ЦДЖ люди с наушниками тщательно досматривали сумки, долго изучали паспорта пришедших — и потом пропускали к мраморной лестнице. Там, прямо под белоснежным бюстом Ленина, стоял глава президентского Совета по правам человека Михаил Федотов. «Это ведь она меня благословила возглавить СПЧ,— грустно рассказывал он журналистам.— Получив предложение от президента, я пошел именно к ней и спросил: "Да или нет?" Мы говорили два часа, и она сказала: "Да, надо идти". И когда я выходил от нее — в час ночи! — она меня перекрестила». Господин Федотов помолчал, вздохнул и добавил: «Она меня тогда научила очень важному принципу. Я потом даже написал песню, где рефреном идет — "Курочка по зернышку". Она была максималист, но руководствовалась именно таким подходом. Сегодня спасли одного человека, потом другого — вот так, по зернышку, спасем как можно больше…»
Она шла до последнего в борьбе за простого человека, привлекая и меня, и Федотова, и всю власть,— рассказывала неподалеку омбудсмен Татьяна Москалькова.
— Она вернулась в 1990-х годах (из вынужденной эмиграции.— “Ъ”), и сказала: это моя Родина, я здесь буду бороться за права человека. Эта позиция достойна уважения, восхищения и памяти».
На лестнице люди с наушниками торопили тех, кто прислушивался к интервью и замедлял шаг. В самом зале они с вежливым нажимом направляли к сцене, где стоял гроб с телом Людмилы Алексеевой: «Цветочки, пожалуйста, кладите там. А выход в той стороне. Пожалуйста, не задерживайтесь». Все это напоминало незабвенное: «Не мешайте проходу других граждан» — именно эту фразу произносят в мегафон перед тем, как начать задержания. Люди, которые привыкли игнорировать «законные требования сотрудников полиции», не обращали внимания и на просьбы сотрудников в штатском — не уходили и смотрели на сцену. Там, возле гроба, молча стоял почетный караул из четырех человек с траурными лентами: правозащитники Валерий Борщев и Николай Бабушкин, журналист Николай Сванидзе, педагог Евгений Бунимович. Рядом на стульях сидели родственники и коллеги госпожи Алексеевой — периодически кто-то вставал и сменял стоящих у гроба людей. В какой-то момент в караул заступил и первый заместитель главы администрации президента Сергей Кириенко — тоже с траурной повязкой. Рядом с ним встала Татьяна Москалькова. Один из стульев в первом ряду никто не занимал — как будто его решили сохранить для Льва Пономарева, которого суд накануне отказался выпустить по его просьбе на несколько часов для прощания из-под административного ареста.
Через час в зал запустили тележурналистов, которые начали расставлять аппаратуру. Двое операторов вышли чуть вперед — и остальные зашикали: «Вы тут одни, что ли»? «Мы для (президентского.— “Ъ”) пула снимаем»,— веско ответил «выскочка», но в ответ услышал возмущенное: «Да мы тут все из этого пула».
Когда телевизионщики устроились, люди с наушниками встали у дверей — и следующие полчаса в зал никто уже не заходил. «А почему люди не приходят? Неужели это все, кто решил проститься?» — удивленно спросила пожилая женщина. Ей никто не ответил. Молчал почетный караул, молчали люди в зале, и даже операторы старались молчать.
В 12:28 человек с наушником вежливо попросил: «Сделайте, пожалуйста, два шага назад». И на сцену из-за кулис вышел президент Владимир Путин с букетом алых роз. Под стрекот фотоаппаратов он постоял у гроба, аккуратно положил цветы, потом подошел к родственникам и сел на тот самый свободный стул. Несколько секунд помолчал, потом наклонился к сыну правозащитницы Михаилу Алексееву и начал о чем-то тихо разговаривать. Через три минуты он встал и ушел за кулисы.
И после этого в зал хлынул поток людей с цветами — эти полчаса их держали на улице возле рамок, не пропуская в здание. И правозащитники перестали молчать. Михаил Федотов со сцены прочитал стихотворение о белом ангеле. Член МХГ Валерий Борщев, знавший Людмилу Алексееву с 1970-х, грустно подтвердил: «Уходит эпоха. Таких, как Людмила Михайловна, больше нет — и не знаю, будут ли». Он особо отметил, что она «умела независимо разговаривать с властью, за что ее многие критиковали». «Я был свидетелем, как она после разговора с очередными ходоками звонила в администрацию президента и требовала, не просила, а требовала решить проблему. И ее слушали»,— сказал господин Борщев. «Это была истинная железная леди российской правозащиты,— подтвердил Андрей Нечаев, который в 1992–1993-м был министром экономики.
Она пережила одного вождя — кровавого. Потом второго, потом третьего,— напомнил член СПЧ Илья Шаблинский.— Потом их было много…»
Он сделал небольшую паузу и как-то скомканно закончил мысль: «В общем, она много вождей пережила». «Она общалась с людьми из власти, потому что считала, что на ней лежит долг. И без взаимодействия с властью она этот долг исполнить не сможет. Ну и нам она завещала уметь вести диалог, быть корректными и думать о других».
Журналистка Зоя Светова не смогла уйти от метафоры оккупированной страны, напомнив залу о полиции у входа и рамках металлоискателей. Она призвала правозащитников создать «список Алексеевой» с фамилиями тех, чьего освобождения надо добиваться, чтобы иметь право сказать: «Мы пытались делать, как вы». Историк Александр Даниэль просто вспомнил, как англичане говорят об умерших: «Она присоединилась к большинству». И констатировал, печально посмотрев в зал, что «там гораздо больше наших, чем здесь». Из зала смотрели на него грустные и в основном очень пожилые люди.
В конце церемонии Михаил Федотов попросил собравшихся покинуть зал, чтобы дать возможность родственникам попрощаться без посторонних. На выходе из Дома журналистов уже стояли полицейские: они выстроились в две непроницаемые шеренги, соединив катафалк и выход. В два часа вынесли закрытый гроб, операторы и фотографы кинулись за последним кадром. Катафалк выехал на бульвар, а из здания начали выносить венки — и это были самые странные для современной России сочетания надписей на траурных лентах. «Дорогой Людмиле Михайловне от болотников» и «От администрации президента России», «От Human Rights Watch» и «От правительства Российской Федерации».
Это без преувеличения историческое событие — кажется, в России больше не осталось другого человека, на прощание с которым могут приехать Владимир Путин и Алексей Навальный, Вячеслав Володин и те, кого назвали «иностранными агентами», Сергей Кириенко и осужденные по «Болотному делу»… да проще перечислить тех, кого там не было.
0
75.00
