Карнавал в Рио-де-Жанейро — этот мегаспектакль школ самбы, соревнующихся на стадионе «Маркиз де Сапукаи», давно стал чуть ли не главной визитной карточкой Бразилии. Символом же самого карнавала считаются ослепительно сверкающие, полуобнаженные красотки пассиштас. Этим девушкам аплодируют миллионы, у них тысячи поклонников, но они часто оказываются под огнем жесткой критики со стороны феминистов и религиозных ортодоксов. Чтобы понять причину такого противоречия, корреспондент «РР» поговорил с самими участницами шоу
— Многие мне не верят, но до 16 лет я вообще не переносила самбу, — смеется Рафаэла Баштос, трехкратная чемпионка карнавала, — больше любила рок-н-ролл. Мои предки были помешаны на карнавале. К тому же мой дед в то время был президентом «Мангейры». Поэтому мы всей семьей часто проводили свободное время на площадке для репетиций. А мне хотелось тусить с подружками. Но как-то раз я решила попробовать, и у меня неплохо вышло. Потом еще раз. И еще. Самба — наркотик. Неважно, сколько раз ты выходишь танцевать — хочется снова.
Рафаэла Баштос — профессиональная пассишта и муза «Мангейры», одной из самых старых и респектабельных школ Рио. Впервые она вышла на «Сапукаи» в 17 лет, после чего выступала еще 18 раз.
За три недели до карнавала поймать Рафаэлу непросто. Причиной тому не только репетиции и занятия с персональным тренером: она работает менеджером в отделе развития и планировки общественных проектов муниципалитета Рио. Также она — совладелец консалтинговой конторы по вопросам карнавала Nova Guarda. У нее высшее образование по специальности «преподаватель географии» и ученая степень в области бизнеса, за что друзья прозвали ее профессором. Ее волнует коммерциализация женского тела как продукта потребления и то, как это отражается на карнавале и образе бразильской женщины в целом. Два года назад Рафаэла провела расследование и опросила более 80 танцовщиц относительно их профессии и харассмента, за что получила премию Руя Барбозы — столь высоко был оценен ее вклад в культуру Бразилии.
— Бразильские мужчины и, в частности, кариоки, то есть жители Рио — большие мачисты, — делится Рафаэла. — На самбадроме можно услышать «комплименты» типа: «Повернись! Покажи попку, красотка!» Но это еще полбеды, мы привыкли к такой реакции, не обращаем внимания. А вот на частных выступлениях могут шлепнуть или облапать. Мужчины не считают свое поведение оскорбительным. Но оно неприемлемо. Мы артисты, и не стоит нас путать с путанами.
К слову, шаблонный прообраз мужчины-кариоки — это Дон Жуан в помеси с Остапом Бендером, в Бразилии таких называют маландро.
Рафаэла считает, что причины столь вульгарного отношения к пассиштам, особенно мулаткам, следует искать в не столь далеком колониально-рабовладельческом прошлом с его сохранившимся по сей день косным менталитетом.
Бразилия — страна не только контрастов, но и парадоксов. Многое из того, что принято сегодня считать культурным достоянием страны, развивалось вопреки условиям, созданным госчиновниками. Вряд ли кто, за исключением историков, вспомнит, что самба, капоэйра, умбанда, кандомбле и другие афро-бразильские традиции в свое время были преданы анафеме, а их сторонников преследовали по закону.
А ведь именно потомкам африканских рабов карнавал обязан тем, что он представляет собой сейчас. Африканский компонент вообще стал едва ли не основным ингредиентом в формировании национального характера. Но отношение к представителям этой этнической группы со стороны бразильцев, к ней не принадлежащих, все еще предвзятое. В социальной иерархии на низшем уровне располагаются бедные чернокожие женщины. Один знакомый поделился своим мнением об идеальном жизненном раскладе: «Белая жена, негритянка на кухне и любовница-мулатка».
Говорят, что только кариока-мулатка способна стать пассиштой, что ими рождаются, но не становятся. Это только отчасти верно — на «Сапукаи» все чаще можно увидеть не только девушек из других штатов Бразилии, но и иностранок.
— Мы еще очень далеки от победы здравого смысла и эмансипации над старыми предрассудками, — продолжает Рафаэла. — Нам попросту не позволяют избавиться от стереотипов, выгодных тем, кто получает прибыль от карнавала и туризма. Неудивительно, ведь тут замешаны маркетинг и громадные деньги. Образ темнокожей пассишты эксплуатируется в рекламных роликах и брошюрах, в интернете, на плакатах в турагентствах. Это происходит с согласия и при поддержке госструктур. Мы, наверное, единственная страна, где женский зад возвели в статус культурного достояния страны — наравне с футболом и статуей Христа. Нас используют одновременно как приманку для туристов и как олицетворение бразильской женщины. Но ведь это полный абсурд! Ведь не судят о француженках по кабаре «Мулен Руж» или об американках — по шоу из Лас-Вегаса.
Не кроткая
Никто не может сказать точно, когда оголились девушки карнавала, но есть предположение, что это произошло в середине 1960-х, после того, как в результате переворота к власти пришли военные. Возникла срочная необходимость подправить внешний имидж страны и отвлечь внимание народа от внутренних политических проблем. Ставка была сделана на беспроигрышный триумвират: футбол, карнавал, мулатка на фоне тропической природы.
В клубах и отелях Рио появилось мулата-шоу в духе кабаре — с полуобнаженными красотками. Новинка имела колоссальный успех, ее перенесли и в карнавальное шоу. Нюдитет не только заставил обратить на себя внимание, но и способствовал взлету популярности пассишты.
Среди них появились селебрити. Такие как Пина или Черная Золушка. Она станцевала в паре с принцем Чарльзом и тем самым ненароком нарушила протокол, запрещающий приближаться к членам королевской семьи. Просто Пина никогда не видела принца и мало что знала об этом застенчивом, лопоухом вельможе.
Или — актриса Адели Фачима, красавица-мулатка, наполовину немка, выступавшая за школу «Мосидадже». Mногие считают ее первой официальной rainhadebateria, королевой ударной секции школы. Предполагают, что именно она своими аппетитными выпуклостями вдохновляла знаменитого архитектора и известного ловеласа Оскара Нимейера. Взять арку в конце 700-метровой площадки на самбадроме, им спроектированном. Знаете, что это, говорят кариоки, — это дань уважения легендарному «бамперу» Адели.
— Значит, надо что-то менять? — спрашиваю я Рафаэлу. — Ведь, с одной стороны, обожествление телесной красоты и сексуальности, а с другой — критика и харассмент.
— Оставим карнавал таким, каков есть, — возражает она. — Мы лишь просим уважения к нашему искусству. Если от чего и стоит избавиться, так это от имитации европейского менталитета и ценностей, которые навязывает наша правящая элита, всегда находящаяся в конфликте с истинно бразильской манифестацией культуры. И мы не нуждаемся в защите от феминистов — сами прекрасно можем себя защитить.
Слова Рафаэлы напомнили историю Лумы де Оливейры, бывшей королевы школ «Портела» и «Вирадоуро», на пике славы входившей в десятку красивейших женщин планеты. Однажды она вышла на самбадром в колье-чокере с именем мужа-миллиардера. Феминисты углядели в этом демонстрацию покорности. На шквал критики муза спокойно ответила: «покорные женщины на “Сапукаи” не танцуют».
В самом деле, нужно обладать огромной силой духа, не говоря уже о силе физической, чтобы в течение 70 минут, под бешеный ритм батерии (секция ударных инструментов, целый оркестр из трехсот музыкантов, которые играют в ритме 2/4) танцевать самбу посреди ревущего стадиона, под пристальными взглядами почти сотни тысяч болельщиков, а также журналистов, комментаторов и судей. Занятие, согласитесь, не для кротких.
Репутация дороже денег
Рио — непредсказуемый, спонтанный, до безрассудства фамильярный город. Вечером мы с другом сидели в кафе «Фламенго». Я сетовал, что невозможно взять интервью у королев школы самбы — в преддверии праздника они нагружены до предела, их всячески оберегают, доступ прессы ограничен.
Но тут пришла на помощь фортуна. Принесший счет официант неожиданно спросил:
— Ты ищешь королеву?
— А вы можете помочь? — ответил я.
— Минуту, — сказал гарсон и скрылся за дверью кухни.
Затем он вернулся с пожилым хозяином кафе Марсело.
— Так это вы — русский журналист, который пишет о нашем карнавале? Как это здорово! А вас бывшая королева устроит? В доме напротив живет. Она и ее муж — мои клиенты и друзья.
— Конечно, — согласился я, успев предположить, что бывшая роялти сможет говорить откровеннее, поскольку ее не связывает контракт со школой. Марсело отправился за стойку, надел очки и взял в руки мобильник. После нескольких фраз он одобрительно кивнул, показал большой палец:
— Вот вам ее телефон. Патрисия Нери. Она была королевой «Портелы» четыре года.
На следующий день я звоню Патрисии. Отвечает приветливый женский голос: «Конечно, давайте встретимся. Только у меня дома, а то мой муж ужасно ревнивый».
Патрисия Нери — весьма интересная фигура в карнавальном сообществе. Королева «Портелы» с 2012 по 2016 год, дважды брала со школой 3-е место. В 2016-м «ушла в отставку» после нашумевшего убийства близкого друга, президента школы Маркоса Фалькао. Бедняга не дожил лишь несколько месяцев до того, чтобы увидеть чемпионом свою любимую «Портелу», в победу которой он вложил столько денег и сил. Многие карнавальные школы Рио имеют связи и покровительство воротил криминального мира. Так что убийство Фалькао местные рассматривали как способ сменить руководство, своего рода импичмент.
У входа в дом меня ждет портье. Молча проводит по коридору. Дверь открывает «ревнивый» муж лет тридцати, Эдуардо Дантас, двукратный чемпион по смешанным боям ММА.
В гостиную входит Патрисия в белом махровом халате и с мокрыми волосами.
— Простите, что я в таком виде. Надеюсь, вы понимаете, что фотографироваться сегодня невозможно, — улыбаясь, шутит она. Голос, движения, взгляд — все говорит о волевой, уверенной в себе женщине. Неудивительно, что она стала завсегдатаем светской хроники. Пресса ехидно инсинуировала: мол, королевой ей помогли стать деньги и влияние ее бывшего супруга, топ-менеджера компании «Петробрас».
— Я родилась в небогатой семье, — рассказывает ее бывшее королевское величество. Родители работали на фабрике печенья «Перакки» в Мадурейре. А жили мы рядом со школой. Там немного развлечений, сорок лет назад — тем более. Я, как и многие девчонки, мечтала стать королевой школы. Богу было угодно, так и случилось. Знаете, любая мечта имеет право на жизнь, а как к ней человек идет — дело сугубо личное, конечно, если в рамках закона. Деньги, безусловно, играют большую роль в материальном обществе. Любую позицию можно купить. Многие звезды бразильского кино и эстрады так и поступают. Но что касается карнавала, то артистичность и владение самбой остается главным условием в выборе танцовщиц. Ни одна школа ради денег не станет рисковать своей репутацией.
— А как насчет того, что пассишта негативно влияет на имидж бразильской женщины?
— Чепуха! — возражает Патрисия. — Если кто так считает — его проблема. Карнавал — прежде всего шоу, а эротика — лишь одна из его составляющих. Я же не хожу в супермаркет в трусиках и перьях!
— Какими качествами должна обладать королева школы?
— Красота, грациозность, техника, энергия и интеллект — вот, пожалуй, те качества, которыми должна обладать королева. Еще она не должна мешать батерии своими перьями. Королева хоть и не получает оценку за свое выступление, но неловкими движениями может потерять баллы для школы.
— Вы расстались с миром карнавала и самбы?
— С карнавалом и «Портелой» я не расстанусь никогда. С этой школой у меня связана вся жизнь. Появилось свободное время, поэтому я уделяю больше внимания семье, детям. Раньше я проводила до пяти дней в неделю на репетициях и тренировках. Сегодня работаю психологом, думаю вернуться в университет и получить образование по административной линии. Кстати, ты просто обязан взять интервью у тетушки Сурики, хранительницы традиций «Портелы».
Приносите пиво
Тетушка Сурика — легенда и энциклопедия. В четыре года она впервые приняла участие в параде и с тех пор выступала 74 раза, не пропустив ни одного карнавала в своей жизни. Она участвовала в шествиях задолго до того, как построили самбадром, и помнит гегемонию школы в конце 1940-х и в 1950-х. В «Портеле» была на всех позициях, кроме королевы школы и пассишты. В свои 78 она энергична, курит, пьет пиво и командует кухней из двух десятков помощников. Ее знаменитую фейжоаду, национальное блюдо из мяса с фасолью, приходят отведать мэры и губернаторы Рио. У нее часто бывают Жилберту Жил, Ивечи Сангалу, Сеу Жоржи, Мариса Монте, Зека Пагодиньо и другие звезды бразильской эстрады.
На входной двери Сурики меня встречает надпись: «Добро пожаловать. Приносите пиво». Я застаю тетушку сидящей в кресле с сигаретой, ее подруга наводит ей маникюр.
— Располагайся, сынок. Пива хочешь? Жарко сегодня.
На стенах и полках квартирки Сурики — ее трофеи и награды. Вообще местечко напоминает проходной двор — то и дело кто-то приходит получить распоряжения либо взять или спросить чего. Вот в дверь просовывается голова с вопросом: есть ли футболки с символикой «Портелы». Сурика идет в соседнюю комнату и выносит два больших пакета. Деньги аккуратно складывает и прячет в бюстгальтер.
— Времена меняются, принцип остается, — говорит тетушка. — Мы и раньше, до коммерциализации карнавала объявляли сбор средств на нужды школы, пускали шляпу по кругу. Все окрестности жертвовали кто сколько мог. Мы первые придумали совместить фейжоаду и самбу. Запросто можем накормить до трех тысяч человек. Вся выручка идет в школу.
— Какое отношение фейжоада имеет к карнавалу и самбе?
— Вот тебе и здрасьте! Да самое прямое. Какой же праздник без еды? Еда и самба сближают людей. Фейжоада — самое традиционное блюдо кариок и исконно было общинным, так как его невозможно приготовить на одного или двух человек. Люди приходят посмотреть репетиции, некоторые с семьями, обедают, общаются, слушают и танцуют самбу. Словом, расслабляются.
Любопытно, что карнавал, как, впрочем, и самба, и фейжоада, является продуктом процесса, который в Бразилии называют «культурным каннибализмом». Самая большая страна Латинской Америки являет собой результат слияния и интеграции четырех культур: европейской, индейской, африканской и азиатской. Речь идет о симбиотическом процессе обмена жизненным опытом, когда каждый берет что-то от другого и дает другому — другу, знакомому, соседу, тем самым обогащая себя и остальных вокруг. Здесь ничего не изобретают, а просто одалживают идею у иной культуры, перерабатывают ее, добавляют латиноамериканский колорит и преподносят миру новое, неподражаемое открытие.
Так карнавал попал в Бразилию из Европы, самба и вся афро-бразильская культура была завезена вместе с рабами из западной Африки, а рецепт фейжоады одолжили то ли у французов, то ли у рабов. Как и сама Бразилия, собранная из людей всех цветов и оттенков, фейжоада состоит из многочисленных частей-вырезок говядины и свинины — свежих, вяленых и копченых.
Свинина — копченый бекон, ребрышки, филе, кровянка пайо, вяленые уши и чуть подслащенные сосиски лингуиса. Говядина — вяленый крестец, лопатка и копченый язык. Все хорошенько перемешивается и варится на медленном огне несколько часов, давая возможность каждому ингредиенту пропитаться соком своих соседей. Ну а бобы придают блюду аппетитный африканский лоск. Вот он где — истинный «плавильный котел».
— А насчет карнавала я тебе так скажу, filho, — говорит Сурика, ласково называя меня сынком. — Нет тут никакого негатива по отношению к образу женщины. Иначе на наш карнавал не приезжали бы толпы туристов. Когда «Портела» едет в турне по Европе или Америке, она собирает полные залы. А вот на феминисток что-то нет пока желающих смотреть, — смеется она.
Ее звали Пеле
Попрощавшись с гостеприимной Сурикой, я прыгаю в автобус и гоню на репетицию «Мангейры» в надежде встретиться с Эвелин Баштос, в пятый раз избранной королевой батерии школы. По дороге встречаю финна Ари, который живет в Рио. Он тоже торопится на репетицию. Ари играет на тамбурине. Говорит, что это его третий карнавал в «Мангейре», и он счастлив: «Такие эмоции в Финляндии не купишь ни за какие деньги».
Но меня ждет разочарование: у Эвелин температура, и ее не будет. В стороне я замечаю группу одинаково одетых в свободные наряды пожилых женщин. Их шеи украшены бисерными бусами, руки — браслетами. Это байяны, старожилы карнавала — они были в школах задолго до того, как там появились пассишты и королевы. Именно эти африканские тетушки в начале прошлого века завезли в Рио из штата Байи афро-бразильскую синкретическую религию кондомбле, откуда и берет свое начало самба. Культы традиционно сопровождались ритмическим, вводящим в транс batuque. Так появился всем знакомый ритм, из которого вышла самба, а также пагоде, аше, босса нова, форро.
В некоторых школах Рио и по сей день поклоняются африканским богам и используют музыкальные инструменты из культовых религиозных обрядов, например агого и шекере. Участие байян в карнавальном шествии — дань уважения африканским женщинам, хранительницам традиций.
Я подхожу к столику, за которым сидят четыре тетушки, и спрашиваю разрешения задать несколько вопросов. Мне приносят стул и угощают супом мокото из жирной, покрытой щетиной свинины. Знакомимся. Режина, Лесли и сразу две Розенетчи, одну из которых все называют Пеле, якобы за внешнее сходство с королем футбола. Все они мангейренси до мозга костей и были ими еще задолго до моего рождения. Пока я ем, на меня сходит лавина вопросов, вроде такого: «А правда, что в России всегда снег и жутко холодно? Боже, как же наша сборная будет там играть?»
Наши слова тонут в какофонии из смеха, музыки, уличного шума, где доминируют звуки тамбуринов. Воздух наполнен энергией. Жара. Пот течет ручьями. Неожиданно разговор принимает политическую окраску. Байяны недовольны решением мэра Рио урезать финансирование карнавала вдвое. Посягнул на святое, говорят тетушки.
Мэр Рио Кривелла в политику пришел, оставив службу пастора евангелической церкви, которая всегда находилась в конфронтации с языческим происхождением карнавала. Многие уверены, что пересмотр бюджета связан не с экономическими проблемами, а с религиозными убеждениями мэра. Возможно, он допустил грубую ошибку и не видать ему второго срока как своих ушей.
— Мы здесь уже сорок лет, и никакой мэр нам не помешает, — говорит Пеле.
— Не он первый, не он последний! — подтверждает Лесли.
В этом году «Мангейра» выбрала для карнавала тему с намеком: «С деньгами или без, я веселюсь!»
Хозяйка своего тела
А на следующее утро добрые люди рассказали мне о пассишта из школы «Вила Изабел», которая не против разговора. По происхождению Рафаэла Василевска полячка, переехала в Рио с юга Бразилии. В свои 30 лет изучает бизнес-администрирование и мечтает открыть спортзал. В школе она уже шесть лет и говорит так: «Буду выходить на самбадром, пока есть силы».
— Когда я пришла в «Вила Изабел», то поначалу столкнулась с тем, что называют reverseracism, — говорит Рафаэла. — Самба — территория черных, к белым всегда больше претензий и повышенные требования. Правда, я уже интегрировалась. В Бразилии зарабатывать самбой — нелегкое дело. Редко кто выбирает путь профессиональной пассишты. За парад на «Сапукаи» нам ничего не платят. В лучшем случае дарят костюм. Но мы бы не делали этого, если бы нам не нравилось. Те чувства, которые испытываешь, выходя на «Сапукаи», все оправдывают. К тому же пассишты — народ тщеславный. Кому не хочется хоть на минуту стать предметом всеобщего обожания?!
— Ходит мнение, что деньги карнавала можно было бы пустить на социальные проекты...
— Ну вот, и ты туда же, — закатывает глаза Рафaэла. — Не слушай идиотов. Каждый карнавал приносит в казну много средств. И это только в Рио! А ведь есть еще карнавалы в Байи и Сан-Паулу. И потом: а сколько украдено из госбюджета? Карнавал — это детский лепет в сравнении с той оргией коррупции, которую устроили наши чиновники.
Для выступления на самбадроме каждая школа выбирает тему: обычно это историческое событие, жизнь знаменитости, культура одной из стран. Реже заостряют внимание на социальных проблемах или политике. Но в этом году все словно сговорились, и карнавал прошел под знаком гражданского протеста. «Мангейра», «Бейжа-Флор», «Параизо до Таиути» использовали шоу, чтобы выступить с критикой общественно-политической ситуации. Досталось не только мэру, куклу которого «Мангейра» оформила в виде Иуды, но и президенту Бразилии Мишелу Темеру, которого символизировал «неолиберальный» вампир в цветах национального флага, обклеенный долларовыми купюрами. «Бейжа-Флор» выкатила на «Сапукаи» огромную передвижную рампу, изображающую здание нефтяной компании «Петробрас», которая затем трансформировалась в домики фавел.
О Рути Алвес, одной из лучших порта-бандейра (знаменосцев) в истории карнавала, я узнал от ее подруги Виви Соуза. За двадцать лет карьеры Рути выходила на самбадром за «Сан Клеменче», «Портелу», «Салгейро», «Вила Изабел», «Юнидос да Тижука» и «Вирадоуро». Трижды была чемпионом. В 2013-м выиграла «Золотой Стандарт» карнавала как лучшая порта-бандейра года. В этом году ее пригласил директорат «Вирадоуро» — в надежде, что присутствие Рути, а также ее знаменитого партнера, meistre-sala (маэстро церемоний) Жулинио Насименто, поможет школе вернуться в высшую лигу.
В отличие от большинства участников парада, пара находится на контракте у школы и получает премиальные. Дело в том, что ни королева, ни пассишты, ни байяны не получают баллов за свое выступление и потому имеют право на ошибку, а за порта-бандейрой в течение всего представления следят судьи, и любые промах или неточность могут стоить школе чемпионства или, боже упаси, деклассификации и падения в низшую лигу.
Интересно, что позиция знаменосца пришла в карнавал из ранчос — старых карнавальных групп, предшественниц современных школ. А сами ранчос переняли идею у военных. И знаменосец, и ударная секция, и процессия, идущая по «Сапукаи» колоннами — не что иное как переваренный бразильским культурным каннибализмом военный парад. Большинство карнавальных школ были образованы в период между двумя мировыми войнами, и милитаризм также оказал влияние на формирование базовых принципов шоу. Полной же противоположностью самбадрома с его правилами и судьями можно считать уличный карнавал в Рио, который проходит в свободном духе импровизации.
Но лично встретиться с Рути Алвес мне не удалось: школа «Вирадоуро» находится в Нитерой — далеком пригороде Рио, а репетиции заканчивались поздно. Мы решили поговорить по телефону. В два часа ночи у меня раздался звонок.
— Мои родители были глубоко религиозными людьми, — рассказывает Рути. — Карнавал даже дома по телевизору не смотрели. В девять лет я осталась сиротой — произошла трагедия. Растила меня моя старшая сестра. Она говорит, что я еще в детстве мечтала стать порта-бандейра, кружилась по комнате с футболкой на палке вместо флага. Помню, когда мне было девятнадцать, я включила радио, а там была программа самбы. Ведущий задавал слушателям вопросы, и, если правильно ответить, в виде приза предоставляли возможность взять несколько уроков в танцевальной школе. Я выиграла и сказала, что хочу быть порта-бандейра. Не думала, что кто-то серьезно отнесется к моей просьбе. Но мне позвонили и велели прийти в школу Мануэля Дионизио. Проучившись всего один месяц, я узнала, что школа «Сан-Клеменче» открыла набор на позицию второй порта-бандейры. Я пошла, не сильно надеясь на успех. Что я, зеленый новичок, могла предложить школе из высшей лиги? Но случилось невероятное. После смотрин директор предложил мне сразу позицию первого знаменосца.
— Почему вы выбрали именно порта-бандейра, а не претендовали на роль пассишты или, скажем, королевы ударной секции?
— Для меня нет позиции более элегантной. Порта-бандейра вместе с батерией и королевой ведет за собой школу, она несет символ нашей любви, того, во что мы верим.
Хореография танца знаменосца была позаимствована у французского менуэта в начале XIX века. В нарядах и пышных платьях заметны черты аристократической Европы того времени. Партнер знаменосца meistre-sala, который его «охраняет», происходит от бойцов-капоэйристов. В старых ранчос была традиция похищения флага соперника, творческие споры приходилось вести, а свое превосходство — доказывать не только танцами, но и кулаками. Сегодня роль meistre-sala более артистична, и танцует он со своей грациозной партнершей, словно птичка колибри, которая кружится возле ароматного цветка.
— Какой карнавал вам запомнился больше всего?
— Когда в 2014-м мы стали чемпионами в Unidos da Tijuca, — отвечает Рути. — В тот год мой двадцатилетний сын дебютировал как композитор школы, это был его первый большой парад. А темой был наш герой, автогонщик Айртон Сенна.
— Вас можно назвать профессионалом?
— Да, я на контракте у школы. Мне оплачивают время, которое я провожу на репетициях и тренировках, плюс транспорт, инструкторы, косметолог. Помимо порта-бандейры платят хореографам, композиторам, карнавалеско (худрук карнавала. — «РР»), директорам и группе певцов, потому что от них напрямую зависит успех школы. Впрочем, мне, как и многим, иногда приходится подрабатывать. По образованию я модельер и в свободное от карнавала время работаю в театре с костюмами и декорациями.
— Почему у карнавала столько религиозных противников?
— Всему виной лицемерие и невежество. Женщина — хозяйка своего тела, и что она с ним делает, никого не касается. Карнавал — это искусство, в нем женщина использует свое тело, как художник — кисть и краски. Наш мэр оказался ханжой и лицемером, урезав финансирование карнавала, однако он не имеет ничего против прибыли, которую получает префектура с праздника.
Мечты сбываются
И на десерт — история последней пассишты нашего рассказа. Ее путь к «Сапукаи» начался не в Рио и даже не в Бразилии. А за тысячи километров от нее — в Москве.
Юлиана Титаева, глава московского Freedom PR Agency, еще несколько лет назад и представить не могла, что побывает на самбадроме не только как зритель, но и в составе секции пассишт «Портелы» под руководством легендарной Нилси Фран. Позже Нилси в интервью газете O Dia скажет: «Поначалу мы немного беспокоились, но когда увидели россиянку в деле, стало ясно, что она готова к карнавалу. У нее очень гибкое тело. Она танцует самбу не хуже, а, возможно, и лучше многих наших девочек».
— Когда спрашивают, как получилось, что я оказалась в «Портеле», — говорит Юлиана, на секунду отрываясь от приклеивания стразов к своему новому карнавальному платью, — я до сих пор не могу подобрать подходящих слов.
А начиналось все так. В 2011-м Юлиана посмотрела мультфильм бразильского режиссера Карлоса Салданьи «Рио». До этого она не проявляла интереса ни к этому городу, ни к Бразилии, ни к самбе.
— На меня фильм произвел сильное впечатление, можно сказать, «крышу снесло» от буйства красок, карнавала, бразильской природы и неудержимого ритма самбы. Я сразу засела за компьютер и стала искать все, что касается карнавала. А уже на следующий день записалась на уроки самбы, которые вела в Москве преподаватель из Бразилии по имени Эдивания. После того как я позанималась у нее года полтора, на меня вышли московские девчонки, уже принимавшие участие в московском и европейских фестивалях самбы. Вместе мы организовали группу Rio Angels. Но по-настоящему я загорелась, когда услышала самбу «Портелы» на берлинском фестивале в 2015-м.
На следующий год Юлиана воплотила свою мечту — поехала с подругой на карнавал в Рио. Правда, как туристка.
— Все было обалденно! Мы увидели карнавальный парад на «Сапукаи», участвовали в уличном карнавале, купались в океане и познакомились с кучей классных бразильцев, а потом... — вздыхает Юлиана, — я вернулась в февральскую Москву. И, глядя из окна на заснеженные улицы, задалась вопросом: «А дальше что?» И тут мне пришла убойная идея: выйти на «Сапукаи» в крыле пассишт, причем только за «Портелу».
Юлиана позвонила друзьям в Рио, спросила, есть ли у них знакомые в «Портеле» и насколько ее мечта реальна. Легендарная секция пассиштас «Портелы» считается одной из лучших, и абы кого туда не берут. Юлиана отправила фотографии и видео с записями своей самбы. Через несколько месяцев Нилси Фран ответила: «Потенциал есть, надо встретиться лично в Рио».
— Я тогда немного колебалась. Вдруг провалюсь, да и денег лишних не было. Но мама настояла. Сказала: «Маловероятно, что представится еще такой шанс».
Приехав в «Портелу», Юлиана жутко волновалась, но Нилси приняла ее чуть ли не как родную дочь. Посмотрела ее самбу. Вызывала еще три раза. Потом поздравила, сказала, что она прошла и «Портела» ждет ее на карнавале.
Юлиану представили на официальной странице школы, поставив условие, что она вернется за месяц до начала праздника на заключительные перед карнавалом репетиции, чтобы войти в ритм, выучить тему и песню школы и проникнуться духом шоу.
Следующие полгода в Москве Юлиана в сумасшедшем ритме готовилась. Брала уроки в группе и с персональным инструктором, занималась фитнесом и штудировала португальский язык. Параллельно ей приходилось вести свой бизнес, так как спонсоров нет.
По возвращении в Рио ее ждал теплый прием. Партнерши помогали, а когда знание португальского подводило, прибегали к помощи гугл-переводчика. Охранники брали такси, записывали номер машины и звонили проверить, добралась ли домой. Тем временем в журнале O Globo появился небольшой очерк о некоей русской в Портеле. И тут прессу словно прорвало. От журналистов не было отбоя. Репортеры взахлеб писали о Юлиане, уточняя рост и вес, хвалили ее самбу и завораживающие голубые глаза, намекая, что девушка еще не замужем. Юлиана дала примерно двадцать интервью, затмив на время королеву школы Биянку Монтейро. В администрации «Портелы» довольно потирали руки — пиар прямо с неба свалился. По правде, участие иностранки в карнавале не такая уж и диковинка. На «Сапукаи» уже выступали пассишты из Англии, Америки и даже Японии. Но того, что самбу любят и умеют танцевать в России, не мог предположить никто.
И наступил день парада.
— Очнулась я, когда наша школа вышла на самбадром. Нарастающий рев трибун, заводящий ритм батерии, и над нами парят крылья огромного бело-голубого орла, символа «Портелы». Меня охватила дрожь, в глазах слезы... Нет, не от страха, а от переполнявших эмоций. Успела подумать: «Вот она — моя мечта». До сих пор мурашки по телу, когда вспоминаю.
Юлиана рассказала, что прошла на одном дыхании. Потом ее кто-то схватил за руку и, всю мокрую от пота, с прилипшими ко лбу волосами, потащил в стеклянную будку O Globo — давать интервью. Она даже толком не поняла, чего от нее хотели. Из-за эйфории, эмоций и жары все кружилось перед глазами как в калейдоскопе.
Но самое поразительное случилось спустя два дня.
— Я поехала в Мадурейру, чтобы быть вместе с остальными портельенсе в момент оглашения результата. Когда по телевизору чемпионом объявили «Портелу»... знаете, я до сих пор не понимаю, почему от этого вулканического рева здание школы не рухнуло, не рассыпалось. Мадурейра стояла на ушах всю следующую неделю. И я наконец-то поняла, в чем суть карнавала и зачем он бразильцам нужен. Ведь многие недоумевают, почему кариоки сходят с ума и тратят столько энергии и денег на какой-то там праздник. А ведь таким образом находит свое выражение бразильский патриотизм. Это проявление гордости за свою коммунидаджи и дань уважения афро-европейским корням, на которых держится вся Бразилия, и карнавал дает выход этим чувствам.
— Вы достигли, чего хотели — вышли на самбадром и стали чемпионом. Какие теперь планы?
— Я бы хотела принять участие в конкурсе на лучшую пассишту Рио. Обещаю, что еще раз выйду на «Сапукаи».
***
Подводя итоги карнавала 2018 года, хочется добавить, что, несмотря на финансовые проблемы, праздник прошел традиционно пышно.
Рафаэла Баштос оступилась на дорожке самбадрома и намекнула на возможность ухода с позиции пассишты: «Пора уступить дорогу новому поколению». Звезды карнавала, как и звезды футбола, хороши, пока молоды. «Вирадоуро» вместе с Рути Алвес стала чемпионом лиги «А» и с триумфом вернулась в высшую лигу.
Политически неравнодушные байяны из Мангейры выиграли приз «Золотой Стандарт» лучшего крыла года.
Тетушка Сурика в 75-й раз приняла участие в карнавале и накормила меня своей фейжоадой.
Рафаэла Василевска в Фейсбуке написала: «Шесть лет с любимой школой. Каждый год как в первый раз!» — и закончила словами из песни «Вила Изабелл»: Então pra que desistir? Corra que o futuro vem aí («Зачем отступать? Торопись, будущее уже здесь»).
Ну, а наша соотечественница Юлиана Титаева во второй раз вышла на «Сапукаи» вместе с «Портелой». Газета O Dia писала: «К сожалению, Юлиана покидает нас и уезжает в далекую холодную Москву». Возможно, бразильский журналист поторопился со своими сетованиями: ведь Юлиана обещала вернуться. Не прощаемся и мы. До следующего карнавала, амигос!
0
63.00
