Как же мы можем сократить кадровый голод и сколько десятилетий у нас на это уйдет? К сожалению, выверенной государственной программы решения кадрового вопроса, несмотря на то, что этот вопрос стоит остро уже десятилетия, до сих пор нет. В Советском Союзе вопрос решался просто — распределение после окончания шестого курса в первичное звено. И я был распределён в поликлинику. И, как видите, не умер, как и многие другие. Да скажу откровенно: не то, что не умер, а благодарен тому опыту, который получил, работая в поликлинике. И Национальная Медицинская Палата неоднократно в своих решениях настаивала на этом и продолжает настаивать. Поговорите с губернаторами и их замами по социальным вопросам — большинство из них за возвращение распределения, они понимают, что без введения распределения мы эту проблему не решим. Сейчас подбрасывается мысль, что если мы введём такое распределение, то молодежь не будет поступать в медицинские университеты. Не верю. Кроме того, сейчас эффективность поступления на работу в первичное звено очень низкая. И мы готовим все равно будущих врачей реально не для первичного звена.
Может быть, хорошо меньше, но эффективнее? Конечно, одновременно с таким решением необходимо гарантировать тем, кто придёт в первичное звено, особенно в сельской местности, через три года работы поступление в ординатуру по выбранной доктором специальности, сразу получение как минимум служебного жилья, которое через какое-то время перейдёт в собственность, и целый ряд иных гарантий, которые разработала Национальная Медицинская Палата и профсоюз медработников страны. Только что кадровики Минздрава подготовили новый приказ Минздрава России про особенности поступления в ординатуру в этом году. В приказе вводятся баллы за различные характеристики поступающих. И, что интересно, за волонтерскую деятельность — 15 баллов, а за работу в сельской местности только 10 баллов.
Кроме того, не способствуют решению кадрового вопроса уголовные преследования врачей. Врачи стали бояться уголовной ответственности, особенно при выборе экстремальных специальностей. Скоро мы лишимся детских врачей в родильных домах и детских реаниматологов, работающих в родильных домах. Посмотрите, что происходит — бездоказательно, на основании придуманных обвинений, как в 53 году, судят опытного детского реаниматолога в Калининграде в убийстве ребенка. Так же нельзя.
Мы должны исполнить положения нашей Конституции. Российский народ должен получить качественную доступную медицинскую помощь. Сейчас готовится президентский Совет по здравоохранению. Мы направили в этот Совет целую пачку документов с нашими предложениями и разработками. Но вопрос финансирования отрасли — он главный.
— А может что-то сделать врачебное сообщество, чтобы врачи оставались в профессии?
— Может и делает. Вы знаете, что были приняты поправки в Конституцию России? Очень важные поправки. Была принята важная норма о единой социально ориентированной государственной политике в здравоохранении. И для того, чтобы поправки реально заработали, нужно внести изменения в законодательство. Например, мы предлагаем внести изменения в 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан РФ», выделив в нем отдельную статью о социальных гарантиях медработников. Да, мы выступаем за распределение, но врачам должны быть созданы социальные условия, мы обязаны обеспечить кров над головой, каким-то образом возместить те потери, которые доктор будет иметь, если он не работает в большом городе, например. Нужны достойные условия работы.
В частности, мы предлагаем законодательно закрепить обязанность об обеспечении медицинских работников, которые не имеют жилья на территории сельского, городского поселения, городского округа и (или) муниципального района, служебными жилыми помещениями муниципального жилищного фонда. Если таких помещений нет, то медицинская организация обязана арендовать для медицинского работника и ежемесячно выплачивать денежную компенсацию за наем. Мы предлагаем давать медикам ипотечный кредит по программам льготного ипотечного кредитования для приобретения жилья. И, конечно, социальная поддержка должна касаться не только самих медиков, но и их семей. Дети медработников должны быть обеспечены местами в общеобразовательных и дошкольных образовательных организациях и в летних оздоровительных лагерях в первоочередном порядке.
— На съезде врачей сетовали, что обучение студентов-медиков идет в оторванности от реальности: они почти не бывают в реальных больницах. Это так? И что с этим делать?
— Образовательные стандарты должны соответствовать профессиональным стандартам, над которыми мы сейчас активно работаем. Это революция в медицинском образовании. И допускать в профессию тоже должно врачебное сообщество, которое и оценивает уровень подготовки медицинских работников и то, насколько образование, которое получил будущий врач, качественное. Сейчас члены Национальной Медицинской Палаты руководят аккредитационными комиссиями в регионах, т. е. допуском в профессию. Это доказало свою эффективность.
Мы имеем положительный опыт организации аккредитации уже в течение более пяти лет, аккредитуем оканчивающих ВУЗы и два года ординатуру. Но вопрос еще шире: обучение врача не заканчивается в институте, врач должен учиться всю жизнь. Для этого по нашему предложению организовано непрерывное медицинское образование, в котором учитываются набранные баллы. Есть еще и периодическая аккредитация, которую врачи разных специальностей проходят раз в 5 лет, подтверждая свой статус и право лечить. И Минздрав принял решение, что в период распространения коронавируса аккредитация будет организована по принципу «одного окна». Центральная аккредитационная комиссия (ЦАК) на основе документов, полученных от федерального аккредитационного центра, проводит оценку портфолио и принимает решение: «сдано» или «не сдано».
Это очень формальный подход: ЦАК просто не сможет справиться с таким объемом, и фактически портфолио специалистов будут рассматриваться ЦАК «для галочки». По сути, никто не будет оценивать, насколько, действительно, прошёл конкретный специалист все виды обучения, повышение квалификации. Главным становится возможность допустить специалиста к работе. И о каком качестве непрерывного образования можно говорить в данном случае?
Есть разумный выход из этой ситуации: необходимо оставить периодическую аккредитацию за регионами. Наши территориальные организации справляются с этим, как справляются с первичной аккредитацией студентов после окончания вуза, так и первично-специализированной аккредитацией после окончания ординаторы. Они там «на земле» знают своих специалистов, именно они могут их объективно оценить, без формального подхода. Все виды аккредитации должны проводиться в территориях, а допуск в профессию должно осуществлять профессиональные сообщество и отвечать за каждого специалиста должно профессиональное сообщество, а не формально Минздрав России.
Ваш вопрос о том, что выпускники имеют мало практических навыков, правильный. А откуда они их будут иметь, когда у большинства медицинских университетов нет своих клиник? Создание университетских клиник путём передачи им крупных многопрофильных городских, областных либо республиканских больниц — важная задача сегодняшнего дня.
— Эпидемия показала вашу абсолютную правоту: вы били тревогу на тему уменьшения финансирования отрасли, опасности оптимизации, закрытия сельских больниц. Что вы правы, стало понятно, но что с этим сейчас делать?
— Развивать оптимальную систему здравоохранения невозможно без надлежащего финансирования. В 2019 году финансирование здравоохранения составило 3,6% ВВП в рублях, в 2020 году — 4% ВВП. Ожидалось дальнейшее повышение финансирования здравоохранения по крайней мере до 5% ВВП, однако финансовое ведомство во главе с Силуановым вновь собирается снизить финансирование здравоохранения до 3,6% ВВП к 2023 году. Создаётся впечатление, что они никакого вывода из эпидемии не сделали, С таким финансированием невозможно выстроить социально ориентированное государство. При этом развитые страны имеют финансирование отрасли в размере 8-10% ВВП в евро или долларах. Мы прекрасно понимаем все экономические сложности страны, но мы убеждены, что бюджеты образования, науки, культуры и военного ведомства трогать нельзя. Но, вероятно, можно было от всех остальных составляющих ВВП отщипнуть совсем понемногу и профинансировать здравоохранение хотя бы до 5 процентов. Это реально уже в этом году.
— Наша медицина во время пандемии быстро мобилизовалась на борьбу с ней, мы первыми придумали вакцину. А за счет чего такой успех? Человеческий фактор в виде потрясающего русского характера или закономерность?
— К такой пандемии не был готов весь мир, и Россия не исключение. Оптимизация здравоохранения, проведенная в последние годы, не выдерживает никакой критики. Главное, что произошло, — резко сократился конечный фонд и кадровый состав, в том числе и противоинфекционный. Но нам помогло наше наследие — в СССР была отлично выстроена система биологической безопасности. Это система ранней диагностики, профилактические меры, эпидемиологические меры — решение проблемы шаг за шагом. Когда стало понятно, что происходит, Россия приняла заградительные меры. И мы выиграли время, чтобы подготовить систему здравоохранения. Самый главный урок эпидемии — надо перестраивать систему здравоохранения. Убежден, что организацией здравоохранения не должны руководить и заниматься специалисты министерства финансов и экономисты. Мы, врачи, должны дать им истинную потребность в ресурсах, а их дело — профинансировать эти потребности. Я думаю, что на основании того опыта, что мы получили во время пандемии, и должно строиться наше здравоохранение.
— Я знаю, вы сами вакцинировались и призываете это делать других. А поможет ли это спастись от эпидемии, или мы все хватаемся за соломинку?
— Да. Я сам вакцинировался спутником два раза. По прошествии какого-то времени стали падать антитела, и я привился еще раз, в третий раз. Другого пути уйти от инфекции, кроме прививки, у нас с вами нет. И мне непонятно отсутствие желания у многих россиян прививаться, непонятна позиция некоторых медицинских работников, выступающих против вакцинации. Во многих странах вакцинацией охвачено до 60-70 % населения. Учитывая эпидемиологическую ситуацию в России, когда растёт число заражённых, а смертность от инфекции не снижается медленно, нужно привить как можно больше людей. Многие уже сделали прививку с «минимальными» осложнениями — поболела рука, поднялась температура, — но теперь они защищены от тяжелого протекания заболевания, от смерти. Я призываю врачей рассеивать мифы о вакцинации и привлекать к ответственности тех, кто распространяет ложную информацию о прививках.
— Попова сказала, что привившиеся не заразны. Зачем тогда мы носим маски?
— У нас недостаточно привитых, чтобы мы смогли снять маски. Я сам все время носил маску и продолжаю ее носить. Считаю, что она спасла мне жизнь. Маска — лучшее средство, чтобы минимальными усилиями снизить заболеваемость. Мы так защищаем не только себя, но и людей вокруг нас. Да, это не 100%-ная гарантия защиты, но существенно снизить риски маски позволяют.
— Говорят, стали чаще и серьезнее болеть и молодежь, и дети. Вы как детский врач отмечаете эту тенденцию? И что же делать и родителям, и обществу с этим фактом?
— Действительно, есть данные, что Ковид «молодеет». Дети стали болеть чаще, и в основном они заражаются от взрослых. Пока вакцины не одобрены в группе детей, защитить их родители могут только одним способом, сделав прививку сами. В некоторых странах стали прививать детей от 12 до 16 лет. В будущем, уверен, будет создана вакцина и для детского возраста.
0
20.00
