ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Сен. 20, 2017

«ВО ВСЕМ ВИНОВАТ ЧУБАЙС»

1996 год. Смутное время. Ельцин, наобещав с три короба и обманув народ на выборах, снова взгромоздился на трон. За полгода до того, в январе, ЕБН с треском, ко всеобщей радости, снял вице-премьера Чубайса – после того, как партия «Наш дом – Россия» на выборах в Госдуму 2-го созыва набрала ничтожно мало голосов.

Президент прокомментировал: тот факт, что проправительственная партия набрала 10 процентов голосов, - «это Чубайс! Если б не Чубайс, было бы 20 процентов!» В программе «Куклы» на НТВ Виктор Шендерович переиначил эти слова в крылатое (и справедливое) «во всем виноват Чубайс!».

Но, спустя месяц после выборов главы государства, в июле 1996-го, Чубайс был назначен руководителем Администрации президента. Ельцин к тому времени уже почти стал, как выражается нынешняя молодежь, овощем – работать полноценно не мог, обижался на всех, как маленький ребенок.

Вспоминаю фильм «Обыкновенное чудо» с Евгением Леоновым в роли царя в медной короне: «Палача отняли, жандармов отняли – свиньи вы, а не верноподданные!» Вот так и Ельцин на закате своего президентства брюзжал. И оживал только, когда глава Администрации документы ему приносил на подпись – рисуя автографы, ЕБН ощущал себя начальником страны. Что там конкретно в документах – не царское дело разбираться, руководитель канцелярии лучше знает.

Вся содержательная жизнь Кремля проходит «под ковром» и в кулуарах. Про нееобыватели ничего не знают. И это наше «средневековье» в случае с Ельциным осложнялось тем, что в конце его жизни об адекватности речи уже не шло. ЕБН был абсолютно внушаемым, как ребенок – любую глупость скажи, и он повторит. Отсюда все эти 38 снайперов, «не так сели» и прочая ахинея, над которой вся страна потешалась.

Большинство из тех, кто в 1996 году голосовал за Ельцина, нового возвышения Чубайса президенту простить так и не смогли. Но одни сидели по кухням и тренировались в злословии, а другие упражнялись в конспиративной работе…

НА «КОНСПИРАТИВНОЙ КВАРТИРЕ»

В первый заговор по свержению Ельцина с его подельниками меня втянули в 1996 году, спустя несколько месяцев после президентских выборов.

У руля стоял один очень известный деятель, не сходивший с экранов и при Путине. В состав заговорщиков входили офицеры-«афганцы» и «чеченцы», опытные боевые командиры. Даже Герои Советского Союза. Как и в 1825 году, когда в антимонархическом заговоре участвовали не паркетные клоуны, а гвардейская элита. С той только разницей, что те офицеры и генералы победили Наполеона, а наши современники нахлебались унижений в Афганистане и на Северном Кавказе.

Когда они меня увидели на одном из собраний на «конспиративной квартире», были в шоке: как, дескать, он здесь оказался – это же один из самых близких к Ельцину людей, он нас всех завтра сдаст. Но мы выслушали друг друга, быстро пришли к общему знаменателю и испытали взаимное доверие.

Идеология заговора была простой: с этой преступной властью пора кончать, пока она окончательно не разрушила страну. Крови никто не жаждал при этом. Тот, кто по-настоящему воевал, как правило, не бывает кровожадным. Целью было вышвырнуть шайку из Кремля, пусть даже с гарантиями личной безопасности. Офицерскому слову этих людей, думаю, даже чубайсовско-юмашевская шушера поверила бы, скажи они им: собирайте манатки и валите отсюда, преследовать не станем, только на глаза никогда не попадайтесь.

Но, увы, по объективным причинам тогда не сложилось довести задуманное до конца. Умер лидер и мозговой центр заговора. А подхватить падающее знамя никто не смог или не захотел. Да и конкретного плана как такового еще не было – к его разработке только приступали.

Одновременно, в 1997 году, развернулась активная деятельность созданного по инициативе депутата Госдумы Льва Рохлина Движения «В поддержку армии, оборонной промышленности и военной науки». В феврале того года я стал депутатом Госдумы от Тулы. Многие председатели думских комитетов звали меня к себе, но это как обычно бывает: поймают случайно в буфете или в лифте и начинают шарманку крутить: «А вот неплохо бы, Александр Васильевич, нам вместе поработать как-нибудь над чем-нибудь, законы попринимать…»

Один Рохлин поздно вечером пришел целенаправленно ко мне в кабинет, закрыл плотно дверь, взял стул, подставил к моему столу, сел, сдвинул все бумаги в сторону и с прямотой комбрига заявил: «Васильич, ты должен у меня в комитете по обороне работать. Пойдем. Не пожалеешь».

Вообще-то, моим профильным комитетом, если сопоставлять с предыдущей деятельностью, был комитет по безопасности и противодействию коррупции. Но в том созыве в нем председательствовал такой персонаж, что вместе с ним с коррупцией воевать – то же самое, что в компании с алкашом с пьянством бороться. Поэтому я тот вариант даже не рассматривал. И во всех четырех созывах работал в комитете по обороне, о чем ни разу не пожалел. В том числе и потому, что руководил им в начале моей депутатской карьеры Лев Яковлевич Рохлин.

«ПОРА РЕШАТЬ С ЭТОЙ БАНДОЙ»

Не очень много было в моей судьбе таких людей, с которыми я говорил на одном языке. Рохлин – такой случай. Мы с ним близко сошлись. Он бывал у меня дома, я – у него. Приезжал к нему и на дачу – ту самую, где Лев Яковлевич потом смерть принял. По рюмке-другой выпивали, о жизни беседовали, об армии, о власти, которая не правит, а царствует с учетом необходимости наполнения своего бездонного кармана.

Отношение Рохлина к установленному «семьей» режиму хорошо известно. Был бы жив, спустя 20 лет точно прослыл бы отъявленным оппозиционером, а тогда этого слова в ходу не было. Рохлин считал, что «пора решать что-то с этой бандой». По сути, Движение «В поддержку армии, оборонной промышленности и военной науки» стало штабом нового заговора по свержению существующего строя. Хотя, если быть точным – не строя, а тех, кто его в России на тот момент олицетворял. Любое государственное устройство, кроме совсем уж людоедских режимов, на мой взгляд, может нести благо обществу, достаток гражданам, если во главе его стоят совестливые люди. И любой государственный строй, даже формально прогрессивный, заведет страну в безвыходный тупик, если у руля – воры.

В развитых странах есть система сдержек и противовесов. Там самодур-одиночка на вершине пирамиды ничего бесповоротно испоганить не сможет – найдется управа. Россия же всегда только подтверждала правило «каков поп, таков и приход». У нас – то трон, то Политбюро, то снова трон. Шариков мечтал все отнять и поделить, а на вершине пирамиды власти у нас чаще оказываются те, кто только отнимает, но делиться ни с кем не собирается.

Выход напрашивался один: сами они никуда не уйдут, поэтому надо указать, где дверь, пока не поздно, пока еще совсем все не разграблено. Все это в наших разговорах с Рохлиным звучало. Быстро нашлись единомышленники, подтянулись неравнодушные. И снова это были, в основном, люди отслужившие, связанные с армией, спецслужбами и правоохранительными органами. В КПСС побывали все, поэтому, ясное дело, сразу в заговорщицком собрании возникла тема «персонального дела» тов. Ельцина. Ведь роль личности в истории России всегда была главенствующей, даже если личность эта только и делала, что кирпича просила.

Решение самых острых проблем страны, которая катилась в пропасть из-за коррупции, «декабристы» конца 90-х видели, в первую очередь, в нейтрализации Ельцина – его отстранении от властных полномочий. И эта нейтрализация предусматривалась уже физической, ибо к тому времени стало понятно: по-другому обитатели Кремля из него не собирались выходить, только вперед ногами.

«ТЫ ПОЧЕМУ ЕГО НЕ УБИЛ?»

Мне все мои послеельцинские годы пришлось выслушивать от множества людей один и тот же вопрос в разных вариациях: «Ты почему его не убил?» Отвечал обычно в том плане, что вы же его сами выбрали. Тут же сопротивление: «Я не выбирал!» А кто же ему 75 процентов накидал тогда? Ну, а я охранял этот ваш выбор, как мог, и ни один волос с него не упал по моей вине – только по его собственной, мягко говоря, неосторожности. Да и кто о семье моей позаботился бы в таком случае?

Убить-то – делом нехитрым было. Ближе меня у Ельцина в тот период никого не было. Кстати, я – единственный в мире начальник охраны главы государства, которому этот глава сотни раз спину в бане тер, как лучшему и близкому другу. По неписаным правилам, конечно, в бане генералов не бывает – там все равны и одинаковы. Но все же первое лицо в государстве, наверное, равнее – какая-то дистанция всегда существует. Но Ельцин ее однажды сократил до мочалки.

Научил меня банным премудростям в свое время президент Финляндии Мауно Койвисто, когда я помогал организовывать его охрану. Он ко мне очень хорошо относился. А как попали с ним в баню, взялся за мое обучение, хотя я и не новичок был. Но финны – это же академики в банном деле, и он поделился множеством премудростей, о которых я не предполагал даже. Какие должны быть шапки и рукавицы, как «по-фински» запаривать веники и охаживать ими сопарильщика – все эти тонкости он мне раскрыл. Ельцин потом оценил: тоже был парильщик со стажем, но и он удивился некоторым вещам.

Однажды после игры в теннис отправились мы с ним вдвоем в сауну. Попарились, прошли в душевую мыться.

- Александр, потрите мне спину… Спасибо. А теперь я вам. Нет-нет, никаких отказов не принимаю! Давайте вашу спину…

И это стало обязательным ритуалом, даже когда мы с ним в ссоре были. Парились минимум дважды в неделю, даже если тренировок не было никаких – приятнее же рюмку после парной выпить, чем без нее. «Дядька при президенте», - сказал кто-то однажды про меня. Дядька – это, прежде всего, был воспитатель при балбесе-подростке. А мы были на равных, хотя его жизнь во многом зависела от меня.

Так вот, рохлинские заговорщики, учитывая мою недавнюю кремлевскую службу, решили поручить мне то, ради чего, собственно, они весь огород и городили. У меня удостоверение на руках оставалось, да меня и без него еще много лет после отставки повсюду пускали. У руля органов государственной охраны (ФСО) тогда стоял Ю. Крапивин, очень подверженный влиянию М. Барсукова – хоть пенсионера уже, но еще влиятельного. Несмотря на это, закрытых дверей ни в Кремле, ни в других органах власти для меня не было. Все обо мне помнили, и очень многие уважали – везде находились коллеги, бывшие сослуживцы, ученики. Куда-то зайти – не проблема.

У меня кобуры разные для пистолетов были, в том числе и ножные. Не раз и не два уже после отставки проходил рамку металлоискателя в Кремле. Она реагировала на металл, я хлопал себя по лбу: забыл! Возвращался, клал на стол «ствол» из подмышечной кобуры, а на ноге пистолет оставался на всякий случай. Второй раз я шел, уже минуя рамку: оружие-то сдано. Не будет же лейтенант обыскивать генерала, который у истоков его службы стоял.

И первый вариант, который для меня «подпольщики» разработали, был по этой схеме: иду в Кремль, захожу в кабинет Ельцина и решаю с ним вопрос при помощи пистолета из ножной кобуры. Но это была дорога в один конец. Все это понимали – и я, и Рохлин. Он жертвовать мной не хотел и предложил второй вариант.

Льва Яковлевича армия боготворила. Он к людям относился не только как к личному составу – это в армии очень ценят всегда. Разработают штабные ему в Чечне план детальный операции по взятию, например, населенного пункта, а он по-своему все переиначит. Самовольничал, но все задачи выполнял, сохраняя людей при этом. Потерь было – с гулькин нос. Это бесило военачальников, Генштаб. Но победителей не судят, и генерал-лейтенант Рохлин дослужился до звания Героя России. Однако Звезду отказался от Ельцина принимать: против своего народа не воюю, мол, какое тут геройство. Этого ему Кремль никогда не простил.

ПРОВАЛ ПОХОДА НА КРЕМЛЬ

Второй вариант заговорщика Рохлина предусматривал спасение от неминуемой гибели личного состава (то есть меня с пистолетом) и проведение настоящей войсковой операции с походом на Кремль. Лев Яковлевич знал, что у меня было немало депутатских и личных связей в Туле, где мужики из металла все могут сделать. И он упросил меня заказать на одном из тульских заводов по своим чертежам прицепные устройства на жесткой сцепке к боевой технике для размещения на них автоматчиков. На этих прицепах группа бойцов Волгоградского корпуса Рохлина должна была выдвинуться на Москву, неожиданно с ходу войти в город и штурмовать Кремль. Какие гаишники осмелятся полосатой палкой махать при виде такой картины – несущихся по шоссе Энтузиастов боевых машин с десятками автоматчиков на прицепах? Препятствий никаких при проведении операции Рохлину не виделось.

Обошелся мне тот заказ на одном из тульских заводов в 250000 долларов. Благо в то время гонораров за книги хватало. В современных условиях выглядит эта затея наивно, а тогда, по моему мнению, у генерала Рохлина могло бы получиться. Засевшее в Кремле «чубайсово племя» не переваривало столько народа, что ворота открыть проблемы не составило бы, тем более если бы я участвовал. Принципиальных «коржаковцев», включая даже повара и фотографа, к тому времени обслуга «семьи» с работы выгнала. Но и без них в Службе безопасности президента еще оставалось тогда немало приличных людей, хоть и без больших звезд. А именно такие люди в таких историях ключевую роль обычно и играют – не всякий генерал знает, где, условно говоря, ключ от Боровицких ворот висит.

То есть Волгоградский корпус, которым Рохлин командовал со времен Чечни и до избрания депутатом Госдумы, готов был за ним и в огонь, и в воду. Офицеры и солдаты знали: Рохлин – не штабная крыса, а правильный боевой генерал, болеющий за своих солдат и за Отечество. За сутки корпус вполне мог преодолеть расстояние до Москвы. А они не остановились бы лагерем за МКАДом, как «лучший министр обороны» Павел Грачев со своим войском в Чечне в октябре 1993-го, а реально вошли бы в центр и в Кремль – я им это гарантировал. И никто не остановил бы. Армейцы не пошли бы против своих, тем более что был опыт 1991 и 1993 годов, когда себе дороже в итоге оказалось встревать в войну верхов. Те, кто в 91-м защищал, а в 93-м штурмовал «Белый дом», нахлебались потом дерьма.

РОХЛИН ПОГИБ ОТ РУК СОБСТВЕННОЙ ЖЕНЫ

Но, увы, не получилось из Льва Яковлевича организатора переворота – судьба. Чечню прошел, а погиб от руки собственной жены. Никакой конспирологии тут придумывать не нужно: на самом деле именно она лишила его жизни. Я много раз у него в гостях бывал, и с женой заочно знаком. По словам ее знакомых, она порой производит впечатление не совсем адекватного человека. Так и не смогла простить супругу рождения больного сына. Это ее нервное состояние усугублялось, когда она употребляла без меры алкоголь. Я как-то приехал на могилу к моему другу Льву Суханову (он рядом с Рохлиным покоится) и стал свидетелем того, как Тамара рыдала на надгробии мужа: «Лева, прости меня!» Трагедия, что тут добавить…

А с того тульского завода, где «прицепы Рохлина» для штурма Кремля уже изготовлены были, мне не раз потом звонили: когда заберете заказ, ваши железяки территорию загромождают.

Если бы тот мятеж удался, Рохлин неминуемо стал бы президентом, я уверен в этом. Ельцина к тому времени ненавидело уже три четверти населения, а Чубайса – все сто процентов (за исключением тех, кто от его махинаций что-то поимел). Любые заговорщики сталкиваются после успеха мятежа с проблемой передачи власти. Понятно, что делать этого не хочется, потому что возникает убеждение, что, дескать, мы сами с усами, лучше справимся с управлением государством. Но Рохлин был мудрый человек и, как пиночетова хунта в Чили, потом отдал бы власть гражданским, и Россия миновала бы то болото, в которое угодила. Так мне видится.

У КВАЧКОВА БЫЛО 7 ТЫСЯЧ ШТЫКОВ

…Душой и мозгом третьего заговора против власти, в который я оказался вовлеченным, был Владимир Квачков. В 2005 году его арестовали по обвинению в покушении на Чубайса, возглавлявшего на тот момент РАО ЕЭС, но после трех лет отсидки, в июне 2008 года, суд присяжных его оправдал.

В декабре 2010 года его снова арестовали и посадили – уже по обвинению в организации вооруженного мятежа и в терроризме. И вот, будучи на свободе, между оправданием в суде и очередным арестом, он и пришел ко мне в Госдуму сватать меня на этот самый мятеж. Книжку свою подарил с дарственной надписью – книжку изъяли потом отовсюду, так что у меня этот запрещенный раритет в домашней библиотеке имеется.

Выпили, конечно, с ним. Разговор был откровенным. Он напомнил о моей дружбе с Рохлиным и сказал: а давай, Александр Васильевич, ты доведешь до конца дело, которое с генералом Рохлиным начинал. И опять речь зашла о взятии Кремля. Но порядки иные наступили, моих людей почти никого не осталось в структурах власти, президент уже был другой, и служба безопасности другая.

Да и цель какова? В двух заговорах без конструктивной повестки я уже поучаствовал, в третий мятеж теперь влезать? Ну, хорошо, говорю – взял ты Кремль, а дальше-то что? Настало хмурое утро, развалины Кремля дымятся, вороны каркают. Чубайсовцы, ельциноиды и их наследники из нынешней власти в автозаках в Лефортово трясутся. Надо уже что-то строить начинать – кто это будет делать? Сережа Бабурин? Я к нему хорошо отношусь, но он – чистый диванный аналитик. Навальный и то гораздо большим практиком спустя несколько лет оказался, чем профессиональные патриоты конца 2000-х. Хотя на первый взгляд может показаться, что Алексей лишь очень профессионально, умело и последовательно занимается набором политических очков, разоблачая коррупцию, но он хотя бы задумывается над тем, как все должно быть устроено в России завтрашнего дня.

«Васильич, наша задача – снести эту власть к е… матери! Ввяжемся в драку, а там поглядим», - горячился полковник Квачков, открывая вторую бутылку коньяка. Нет, Володя, отвечаю ему, ты же хорошо знаешь, что революцию делают фанатики, а плодами пользуются негодяи – это известная, проверенная веками истина. Захват плацдарма и его удержание до подхода основных сил – ваша профессия. Но какие силы и откуда должны к вам подойти? Ты был командиром бригады спецназа ГРУ – Кремль разнести по кирпичам сможешь так, что долго никто не соберет, я в этом ни минуты не сомневаюсь. Но в госстроительстве, управлении, экономике ты и твои люди разбираетесь, примерно как я в ботанике. Мозгов не хватит у вас для этого, хоть вы и преданные России вояки. Разрабатывайте позитивную повестку сначала, а не потом. Привлекайте специалистов по кризисному управлению, ученых-политологов, экономистов и так далее.

У них, заговорщиков, на заводе в Коврове «общество охотников» к тому времени уже внушительное было, около 7 тысяч штыков. Планировали свой город взять и на Москву идти. За что и получил Квачков 13 лет, которым потом Верховный суд до 8 лет уменьшил. Теперь, наверное, в камере еще одну книжку пишет.

Так что я – мятежник со стажем. Но не декабрист хотя бы потому, что те были страшно далеки от народа, как Ленин утверждал. А я никогда от народа не отрывался – жил с ним, на одном языке разговаривал и не из книжек знаю, о чем у людей душа болит. Любой декабрист, если бы хоть раз посидел на приеме избирателей в депутатской приемной в Туле, на Сенатской площади не просто стоял бы, а на штурм без промедления пошел, чтобы царскую семью в Сибирьпо этапу отправить…