ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Июнь 17, 2022

Пришла первый раз на футбол — сломали нос

— Если ты бунтарка, то у Ани Щербаковой кристально чистая репутация. Знаем, вы хорошо дружите. Насколько в непубличной жизни она такой же человек, как и под камерами?

— Я не буду раскрывать всех секретов Ани, она сама когда-нибудь это сделает. Скажу, что в кругу близких друзей любой человек ведет себя немного по-другому. А вот насколько — я не буду раскрывать.

— С кем ты еще дружишь в мире фигурного катания?

— Мои близкие друзья — Аня Щербакова, Даша Усачева, очень хорошо дружу с Марком Кондратюком, Артуром Даниеляном, Каролиной Коган. Близких друзей у меня по пальцам можно пересчитать. Человек восемь-девять, не больше.

— В футболе главный бунтарь — Артем Дзюба, и на него несколько лет уже льется много хейта. Справедливо?

— Я в футболе разбираюсь дня три. Когда поведение вызывает больше хейта, чем положительных отзывов, реально что-то пошло не так в какой-то момент, и для себя это стоит отметить. Не просто так тебя хвалили, а потом отовсюду льется. Люди тоже не дураки, они не будут просто так это делать. Хотя такое тоже бывает. Ну, пятьсот, ну, тысяча человек по приколу напишет, но не все.

— Ты сейчас ходишь на матчи «Локомотива»...

— Честно говоря, раньше никогда не любила футбол. Как приду поболеть за своего брата, а он играет, — то мячом в лицо, то кровь из носа, и он криво встанет.

— А твой брат занимается футболом?

— Он чисто для здоровья, команда, кажется, «Молния» называется. Я пришла поболеть за брата, мне с такой силой мяч в лицо прилетел! Звездочки в глазах. Больше я не ходила.

— Сколько лет брату?

— У нас разница пять лет, ему 13. Пока жила дома, слышала его регулярные войны по поводу несделанных домашних заданий. Или сделал одно, а надо было другое.

— А сейчас ты где живешь?

— Отдельно от родителей. У папы была квартира свободная, и он любезно согласился, чтобы я там жила.

— Кто самый красивый российский футболист?

— В «Локомотиве» мне нравятся Даня Худяков и Марк Мампасси.

— А кто больше всего по стилю игры нравится?

— Это сложно, потому что я не разбираюсь. Но имя Изидора я много раз слышала. Ну и раз все про него говорят и человек много забивает, значит, он крутой!

Одинаковые программы Трусовой и Усачевой — это было странно

— Еще не пришло время объявить новые программы?

— Нет, обычно это делается на сборах, когда основные постановки начинаются. Чтобы никто не повторял музыку. Потому что порой приезжаешь на соревнования, а там катают 20 человек один и тот же «восток», потом 20 человек одну и ту же «классику» в одной обработке, и ты сидишь и думаешь: «Ребята, это что?»

— У тебя что-то подобное было?

— У Саши Трусовой и Даши Усачевой абсолютно одинаковые «Ромео и Джульетта». Саша катала злой рок, а Даша — именно Джульетту, но музыка была одна.

— А они между собой это обсуждали?

— Не знаю, чья это была задумка. Специально пытались это сделать или нет — не могу сказать. Но это немного странно.

— Вернемся к твоим программам — может, хотя бы намекнешь, что это может быть?

— Короткая программа — это что-то огненное и яркое. А произвольная — это мои любимые, «сопливые» мотивы. Рассказываю серьезную историю.

— Почему «сопливые» мотивы — твои любимые?

— Потому что два разных образа. Один — такой яркий, дерзкий и резкий. Второй — кардинально другое, абсолютно все иное. Я люблю отличаться.

— Какая у тебя самая любимая программа за всю карьеру?

— Таких на самом деле будет много. Это «My Way», «Сумерки» мне очень нравилась. Короткая под Вивальди. Билли Айлиш — люблю не могу. Проще посчитать программы, которые мне не то что меньше нравились — скорее надоедали.

— Какие, например?

— Я катала второй год подряд «Ангела», и было безумно тяжело, несмотря на то что выглядело красиво. Уже второй год подряд одно и то же, не было такой, как раньше, эйфории. «Стелла», моя первая программа в штабе Этери Георгиевны (Тутберидзе. — Прим. «СЭ»), — ее я тоже не понимала. Есть эта программа и есть, и никаких больше от этого эмоций. А все остальные забирают у меня частичку души, это мое. Я люблю, когда, допустим, во время постановок мне говорят, какие должны быть руки. А остальное я уже сама делаю, как мне нравится. Вкладываю частичку себя в этот образ, постановку. И получается намного лучше, чем если я пойду просто повторять.

— Есть ли программы у других фигуристов, которые тебе понравились?

— Да, есть такие. Мне нравится больше половины программ Даши Усачевой. У нее они всегда такие чувственные. Очень нравятся у Ани Щербаковой «Парфюмер» и «Мастер и Маргарита». Кусочек из Бетховена еще. Еще Юдзуру Ханю, Каролина Костнер. Нет любимой программы, они все шедевральными кажутся. Елена Радионова, я на ее программах выросла. Поэтому, когда сравнивают записи, где мы катаем одно и то же, движения крайне похожи. Она была одним из моих кумиров, я постоянно старалась ее копировать, пока не нашла свой собственный стиль.

Этери Георгиевна взорвалась бы раза три точно. Елена Германовна терпит

— Как и когда появилась идея поработать с Еленой Буяновой?

— Когда я сидела с переломом руки, уже практически выходила на лед. Вроде бы отлечилась, возможно, последняя неделя оставалась. Я поняла, что, наверное, смысла продолжать сотрудничество (с Этери Тутберидзе. — Прим. «СЭ») нет. Да и тренеры неоднократно говорили, что уже все. Олимпийский сезон прошел. Четыре года тянуть друг друга — какой в этом смысл? И я поняла для себя, что, скорее всего, буду переходить. Потом я вышла на лед, мы встретились с тренерами, они мне сказали примерно то же самое. И мы решили, что, наверное, все надо прекращать. И что я пойду пробоваться к Елене Германовне.

— Правда ли, что до сотрудничества с Тутберидзе ты думала о переходе в школу ЦСКА?

— Я была тогда совсем маленькая, еще до первого перехода к Тутберидзе, задолго до этого. Мне было 10 лет, и я пробовалась к Инне Германовне Гончаренко. Там тренировались взрослые спортсмены, и на меня просто времени не оставалось. Мне сказали: «Вырастите — приходите». Потом на соревнованиях я попала в одну разминку с девочками Этери Георгиевны, и как-то все завертелось в том русле.

— Советовалась с кем-то из спортсменов о переходе к Буяновой?

— Конечно. Все знали об этом, и я честно спрашивала мнения — где, как и что, почему. Вплоть до расписания. Продумывала все наперед, чтобы избежать каких-либо ошибок.

— Как случился сам переход?

— Сразу после того, как мы расстались с Этери Георгиевной, я позвонила Александру Когану (гендиректор ФФККР. — Прим. «СЭ»), объяснила ситуацию. Так и так, приняла решение. Дело было в субботу, он попросил взять паузу до понедельника. В понедельник я сидела в салоне с волосами, мне позвонили, попросили набрать Елене Германовне. Послушать, что она скажет. Елена Германовна уже знала на тот момент, что я ей позвоню. Мы с ней пообщались, и уже через полторы недели я вышла на лед.

— Какая была первая эмоция, когда ты начала работать с Буяновой?

— Очень приятный в общении человек. При этом очень требовательный. Нет такого, что облизывают со всех сторон. И мыслей таких нет близко. Если где-то конкретно мой косяк, то и получаю я за него конкретно. Не все сходит с рук. И я знаю, что это еще не самое конкретное, что я могла бы получить. Сказано было мне четко: «Алена, не беси меня. Это я сейчас такая добрая и пушистая». Я про себя тогда думаю: «О'кей, если это она добрая, то что тогда будет, когда она недобрая?» Но это все поправимо, потому что проще не косячить. Но бывают форс-мажоры, и где-то я туплю. Но просто так никто гнать на меня и ругать не будет.

— Какие отметишь основные отличия Буяновой от Тутберидзе и Плющенко?

— Все очень сильно отличаются манерой общения. Подходом к тренировочному процессу.

— Ты сказала, что Буянова очень требовательная. Неужели более требовательная, чем Этери Георгиевна?

— Любой тренер требователен к своему спортсмену, если он хочет получить результат. Этери Георгиевна — харизматичная женщина, в какой-то момент она начинает взрываться, и наступает это очень быстро. Тонкая грань, когда человек по ниточке буквально ходит, по лезвию протирается. Елена Германовна будет терпеть. Я не знаю, сколько мы переделывали с ней одну и ту же позу. Кажется, мы полтора часа с ней стояли и делали ее. Я успела уже сто раз устать, заново возродиться как феникс и заново устать. А Елена Германовна все это время монотонно пыталась объяснить мне, что от меня хотят. И это не то что я специально не так что-то делала. Я действительно не до конца понимала, что в тот момент от меня хотят. И вот Этери Георгиевна в этот момент наверняка бы взорвалась раза три точно. По поводу того, что я не могу сделать самые простые, базовые движения. Елена Германовна спокойно все объясняла. Потом в какой-то момент я встала как кукла, чтобы она сама меня подвигала, показала. Но ничего, без криков все решили. Все нормально.

— Какой, на твой взгляд, твой идеальный тренер?

— Не бывает идеального тренера. Елена Германовна мне очень подходит, я это поняла практически сразу, как пришла в группу. Понятие «идеальный тренер» — его не существует. Все мы люди, и у всех нас есть свои изъяны. Не бывает такого, что есть только положительные качества. Да и та же требовательность — ее ведь можно понять по-разному. Ты можешь сказать, какой требовательный человек. А в другой день, что на тебя просто так кричат.

— Было такое?

— Естественно.

— Правда, что в детстве у тебя было полное безразличие к фигурному катанию?

— Ненависть была. Абсолютное безразличие.

— Как появилась любовь?

— На соревнованиях. Иногда папа приходил на них. Это было очень редко, может, раза два или три. Но я все равно была сильно вдохновлена этим. И еще мне кидали мягкие игрушки, было так приятно. Мне что-то кидают, это новая игрушка!

— У тебя хоть одна игрушка сохранилась?

— Кажется, нет. Моя мама называет мягкие игрушки пылесборниками и пытается постоянно от них избавиться.

— А ты встаешь на защиту своих мягких игрушек?

— Каких-то основных — безусловно. Последние лет пять-шесть отдаю большую часть из них, но вот одну-две с каждого старта сохраняю обязательно. Этих огромных медведей мы везем с турнира, и на даче они у меня стоят в комнате. Там уже сборище этих медведей, и я за них боролась. Вообще мне больше нравится, когда кидают маленьких, но их очень много, и получается целый водопад из этих игрушек. Это что-то с чем-то. Непередаваемые ощущения.

Я вряд ли попаду в основу сборной

— Чего ты ждешь от следующего сезона? Веришь, что россиян допустят до международных стартов?

— Сезон, который будет в следующем году, 2022/23 — нет. Обидно, что так происходит. Но вот повлиять мы на это никак не можем. У нас есть свои намеченные соревнования, которые стопроцентно будут. И их довольно-таки много, я этому приятно удивлена. И смысла дальше говорить что-то по этому поводу нет.

— Сейчас федерацией обсуждается состав сборной на следующий сезон, чью подготовку будут финансировать. Есть ли у тебя опасения не попасть в этот список?

— Думаю, что в основу я не попаду. Вряд ли. Может быть, буду в числе запасных. Надо трезво оценивать ситуацию и называть вещи своими именами. Я не выступала на чемпионате России, а это был основной критерий. Поэтому тут не на что вообще обижаться, если я в итоге буду только в запасе. Это нормально.

— А кто попадет в основу?

— Да все те же девочки. Аня Щербакова, Саша Трусова, Камила Валиева, Лиза Туктамышева, Майя Хромых, наверное. И еще одно вакантное место. Может быть, на него будет претендовать кто-то из вновь пришедших во взрослые. Из маленьких кто-нибудь, кто только вышел и показал себя. Не знаю, не могу точно сказать. Я перечислила кандидатов, которые на 99 процентов должны быть в списке сборников. А как уже решит федерация — это не ко мне.

— Как не растерять мотивацию, когда не будет ни чемпионата мира, ни чемпионата Европы?

— У нас будут свои старты. Поэтому это не как во время карантина, когда мы ни к чему не готовились. У нас уже есть план соревнований. Когда ты знаешь, к чему готовиться, не возникает вопросов. Если ты занимаешься любимым делом, зачем где-то искать мотивацию, если тебе и так это нравится?

— Не возникало мысли сменить сборную?

— Нет, ни разу. Никогда об этом не думала и не буду, потому что я определила для себя свое место.

— Был ли момент, когда ты думала о завершении карьеры?

— Во время карантина, когда мы сидели и ничего не делали. Под конец я привыкла к этой обыденности, что у меня утром уроки, потом репетитор, в выходные я на дачу. Счастливо бегаю и прыгаю — в первый раз попробовала, каково жить жизнью обычного ребенка. Но в какой-то момент это стало немного скучно, не хватает адреналина, азарта, всех поездок. Потом я вышла на лед, заново загорелась желанием.

— Хочешь ли ты стать тренером?

— Никогда не было такого стремления. Если это будет какая-то вынужденная мера, то возможно. Но я надеюсь, что у меня по жизни будет абсолютно другая сфера деятельности.

— Связанная с медициной?

— Вполне вероятно. Не могу загадывать, как получится. Попробую поступить на медицинский, если поступлю, попробую учиться. Если буду в течение двадцати лет сдавать эти экзамены и не будет получаться, то тогда пойму, что это не мое. Попробую себя в другой сфере.

Было безумно обидно из-за слов Тутберидзе о травме

— Были ли чересчур назойливые фанаты, которые уделяли тебе слишком много внимания?

— От этого я никак не страдала. Бывает неловко, но не из-за того, что фанаты слишком назойливые. Скорее есть чувство, что ты кому-то что-то должен, когда тебе дарят слишком дорогие вещи. Я это чувство не люблю, мне очень неловко, но потом мне много раз говорят, что это просто подарок. Потом становится поспокойнее, но все равно чувство сомнительное.

— Что самое дорогое тебе дарили?

— Компьютер iMac, фиолетовый. Это Kostonation, фан-группа, второй официальный аккаунт. Как я поняла, они сотрудничают как с российскими, так и с иностранными болельщиками. Мне админы написали: «Ален, у нас есть для тебя подарок, куда и когда мы можем приехать?» Я дату и время назвала, нашли удобное друг для друга время.

— Ты говорила, что не смотрела Олимпиаду. Почему?

— Я понимала, что, если исключить из моей жизни некоторые факторы, я могла бы оказаться там. И не просто калиточку держать, салфетки подносить и не просто кататься за двадцаткой, а бороться за высшие ступени. Я могла хотя бы побороться. Но жизнь распорядилась по-другому.

— Этери Тутберидзе говорила, что ты могла поучаствовать в чемпионате России перед Олимпиадой. Какие были эмоции от ее слов?

— Мне было безумно обидно, потому что это то, что я не люблю в людях, когда они обесценивают чужие проблемы. У меня был тяжелый большой гипс, из пальцев только две фаланги свободны, я абсолютно ничего не могла делать правой рукой. Из-за гипса сама рука до конца не сгибалась. А у нас все платья тоненькие, я гипс никуда не впихну. Он меня перевешивает, я не могу прыгнуть. Не потому, что не хочу, а так как это чревато тем, что я упаду и сломаю руку более серьезно. Не дай бог, более крупный перелом, более долгое восстановление и лечение, спицы, операции. Это мне не нужно, оно того не стоит. Мне было обидно, что тренеры считали, что у меня «какой-то пальчик сломан», цитирую. Хотя там был самый настоящий перелом.

— Олимпиада оставила много вопросов. Если несовершеннолетние спортсмены соревнуются по взрослым, то к ним нужно относиться как к детям или нет?

— Если ты соревнуешься по взрослым, ты уже являешься взрослым человеком. Может быть, где-то в жизни — нет, но в спорте — да. Если у тебя есть привилегии взрослого, то ты и отвечаешь как взрослый. Что это такое, когда тут ты ребенок, я тут не хочу, не могу, сделайте за меня, а тут я взрослый? Это абсолютно неправильно. Если ты ребенок, то ты соревнуешься с детьми, у тебя детские правила. Если взрослый, то взрослые. И соответственно уровень ответственности — за себя, за свои слова и действия.

— После эмоций Александры Трусовой на Играх многие ее поддержали, а другие сказали, что это недостойное поведение.

— Нельзя говорить, достойное или нет, можно понять обе точки зрения. Человек столько шел, был уверен в чем-то, а тут не получилось. Естественно, у любого человека реакция будет. Но почему это все снимали, я не могла понять? Вопрос людям, которые это делали. Что дал кусок Сашиного срыва? Мне это непонятно чисто по-человечески.

— Это попало в трансляцию.

— Можно было как-то подвинуть камеру, переключить, этого нельзя было сделать? Переключились бы на Аню Щербакову. Олимпийская чемпионка почему-то сидела грустная и одна. Это тоже было странно. Могли бы ее начать спрашивать о каких-то эмоциях, пока Саша приходила бы в себя и осознавала ситуацию. Неужели настолько не хватает информации, что об очевидных вещах надо рассказывать людям?

— Ты как-то поддержала Сашу?

— Я поздравила Аню. Лично Саше ничего не говорила, потому что я понимала, что в такой ситуации сорвалась бы и на тех, кто меня поддерживает. Я переждала этот момент, потом, когда мы встретились, сказала: «Саш, ладно, нормально все, ты столько шла к своим пяти четверным. В принципе ты их выполнила, цель достигла. Зато теперь есть мотивация дальше кататься». Она ответила: «Да, по факту так». Сейчас все хорошо, главное, что срыв никак не влияет на ее дальнейшую судьбу.

— Многие считают фигурное катание самым скандальным видом спорта.

— Есть немного такое. Иногда бывают совсем обнаглевшие люди, это даже не касается спортсменов. Очень много информации пытаются высосать из пальца. Бывает, что пишут ужасные вещи, хотя по факту сказано всего три слова. Абсолютно другие мысли, но это все переворачивается. Естественно, огромное количество фанатов — начинается рубка, кто за кого болеет, кто за этого спортсмена, а кто за другого, этот лучше или этот. Это большой срач, поэтому и скандалы.

Зачем мне общение с Железняковым?

— Как ты отнеслась к отключению YouTube от монетизации?

— Я его и монетизировать особо не успела. Там должен был прийти код, причем на обычную почту. Когда он мне пришел, я уже запросила три других, там все сбилось. И тут мне говорят, что монетизация отключена, я такая: «Ну и отлично, не буду этим заниматься».

— Ждать ли продолжения блогерской деятельности?

— Да, скоро записываю новый ролик. Но в связи с трудной ситуацией вокруг было бы не очень корректно начать постоянно что-то выкладывать. Этот я выложу, но остальные не буду делать раз или два в неделю, как изначально планировалось. Может быть, два-три в месяц.

— На днях ты написала в соцсетях пост: «Сижу в своем Дубайске, ничего не делаем».

— Как всегда.

— А если серьезно, чем ты занимаешься в свободное время?

— Мне дали неделю отдыха до тренировок. Это, конечно, очень мало, но ничего страшного. Постараюсь по максимуму выжать из этих дней то, что не успеваю сделать в тренировочной жизни.

— Что было налито в ту кружку на фото?

— Чай. Кружка даже была запотевшая.

— Многие писали, что это пиво.

— Откуда? Во-первых, это госучреждение, каток. Откуда там может быть пиво? Никто не будет проносить с собой, мы спортсмены в первую очередь. Во-вторых, что за бескультурье и неуважение брать туда пиво? Это чай, конечно, потому что на льду холодно. Выпить что-то горячее — это нормально.

— Есть теория, что тем фото ты отвечала на критику Алексея Железнякова.

— Это не теория. Да, это так и есть. Мне непонятно, почему на меня всегда столько всего льется. Собственно, как на Дзюбу, возвращаясь к тому же вопросу. В моих действиях нет ничего такого. Да, я не понимаю, почему не мои тренеры пытаются что-то сказать, посоветовать или поставить что-то мне в обязанности. Мою работу будет оценивать мой тренер. Довольны мной или нет, это останется между мной и командой. А то, что мне дают какие-то комментарии люди, которые для меня сейчас не являются никем... Я никак не могу охарактеризовать этого человека. Может, на моем имени хорошо хайпиться? Шутка.

— В жизни он не такой, как в соцсетях и комментариях для СМИ?

— Алексей Валентинович из тех людей, которые не особо отличаются в жизни и в том, о чем он говорит.

— Ты бы предпочла ограничить с ним общение?

— Да я с ним и не общаюсь, мне это не нужно. Зачем мне общение не с моими тренерами, это то же самое, что тратить энергию и силы на людей с улицы.

Из-за бега в пленке были последствия и проблемы с сердцем

— Расскажи про свой рацион питания. Следить за тем, как ты питаешься, — тяжело в фигурном катании?

— Это важно для любого спорта. Необходимо получать определенное количество всех питательных элементов. Естественно, никто досконально за граммами не следит, в этом нет надобности. У меня нет такого, тем более в межсезонье. Моя любимая фраза: «Я буду жирной, но я буду довольной». Потому что потом я начну тренироваться, появится нагрузка, и у меня не будет времени ходить куда-то есть или даже готовить.

— Диета и постоянные взвешивания — это...

— Это ужасно и отвратительно. Диета — это вообще неправильно. Должен быть грамотно сбалансированный рацион, при этом без ограничений. Понятно, что человек не будет безостановочно есть шоколад. Но сладости и какие-то вредные чипсы могут быть, не надо же есть целую пачку. У меня, например, после половины банки чипсов раздражается рот из-за количества специй, поэтому больше есть не могу, больно. Шоколад я очень люблю, могу есть его неделями, но потом все равно наступает желание питаться нормальной едой. Даже гречкой.

Диета — это отвратительно. Как только ставишь себе ограничение, сразу хочешь все есть. Запретный плод сладок. Постоянное взвешивание — то же самое. Тебя постоянно взвешивают, дают комментарий. Это может быть один-два раза в неделю, это нормально, но если это каждый день по несколько раз, то это ненормально. От этого потом тяжело отучиться. Я это знаю, у меня был бзик, когда я всегда вставала на весы — после воды или яблока. Если ты поправляешься на 300 граммов, то сразу думаешь, что жирная и не прыгнешь на тренировке. Нездоровое отношение тяжело перебарывать.

— Вас заставляли взвешиваться?

— Был такой момент, когда взвешивали. Сначала делаешь это сама утром. Потом перед утренней тренировкой взвешивают тренеры, смотрят твой вес, чтобы ты не вышла на лед и не сломала себе ноги. Надо дозировать нагрузку. Потом обед, после него снова смотришь сама, потому что понимаешь, что перед следующей тренировкой опять будет взвешивание. Если ты там прибавишь больше определенного количества, тебе прямо по пятое число дадут, скажут: «Вот как можно так халатно относиться к себе, своему здоровью, виду спорта? Тебя вообще-то ноги кормят, а ты со своим перевесом их ломать пойдешь». Единственное, с перевесом в 400 граммов ты ноги себе не сломаешь. И что такое вообще обед в 400 граммов? Стакан воды — уже 250. Потом еще взвешиваешься после второй тренировки, чтобы посмотреть, сколько можно съесть на ужин. Если было недостаточное количество, то помимо основной заминки шла еще ходьба, бег в пленках, во всем, в чем только можно, чтобы выгонять из себя воду и все подряд, чтобы можно было съесть что-то адекватное.

— Бег в пленках?

— Обычную пищевую пленку заматываешь на кожу. Поры закрываются, она работает как термо.

— Это вас заставляли делать тренеры?

— Нет, мы сами. Кому-то нужно подсушиться и прочее. Знаю, что от этого большие проблемы с сердцем.

— А если бы были последствия?

— Они были. Сейчас вроде уже все нормально, но все равно холтер (отслеживание показаний работы сердца. - Прим. «СЭ») мне постоянно вешают.

— А какие были последствия?

— Когда я год каталась в «Ангелах», мне не давали допуск. Я на все соревнования была условно допущена, потому что были большие проблемы со здоровьем, мы пытались это восстановить. Но они были настолько глобальные, что ты как бы одно лечишь, а другое калечишь. Какой-то препарат из разрешенных чему-то одному помогает, но несет в себе вред. И мы выбирали, что конкретно сейчас нужно. Был момент, что по сердцу мне не давали допуски. Врачи говорили: «Мы сейчас дадим тебе допуск, а с тобой что-то произойдет, и мы будем за это отвечать». И меня понять можно, что я хочу соревноваться, и их понять можно, потому что это ответственность.

Счастлива ли я сейчас? Да!

— Говорят, что ты зарабатываешь 200 тысяч рублей в месяц. На что ты тратишь эти деньги?

— Сумма подлежит коррекции, конечно. В какую сторону — секрет. Трачу на то же, что и обычные люди. Часть суммы откладываю на проезд, чтобы добираться как-то. Потом продукты и прочее. Еще у меня есть домашние животные. Кролику на сено, опилки, еще что-то, собачий корм. Обязательно пеленки, потому что я долго нахожусь на катке и днем гулять не могу. Иногда, конечно, специально для этого езжу туда-сюда, но в основном лежит пеленка. Обычные бытовые траты.

— А одежда?

— Когда как. В целом у меня и так гардероб ломится. Пиджак, который на мне, купила полгода назад и ни разу не надевала. Оверсайз такой, можно везде носить, но я что-то не хочу. И так много вещей у меня лежит просто.

— Есть ли какая-то зависть или обида на российских футболистов? Топ-фигуристки, как ты, гораздо популярнее многих из них, а зарабатываете вы гораздо меньше.

— Естественно, обидно. Я ничего такого не хочу сказать, но можно было как-то это поправить. У нас федерация старается, появляются спонсоры, различные фирмы и бренды. Так что в целом все нормально, просто немного обидно. Футбол у нас тоже довольно популярный, но как сам вид спорта, а не конкретные личности. А у нас все индивидуальное. Наверное, дело в этом. Но мы сильно не жалуемся.

— Какие твои любимые бренды одежды?

— У меня таких нет. Спортивные есть, а по обычным брендам нет. Я очень низкого роста и худой комплекции для всех магазинов. Порой 2XS мне велик. Это ужасно, приходится все подшивать. Купить джинсы и не ушить их — не знаю, как надо постараться. На мне сейчас неушитые, это случай один из тысячи. Все остальное я подшиваю постоянно.

— Сама подшиваешь?

— Конечно, нет. Зачем портить вещи? Я до закрытия крупных магазинов одевалась вообще везде. Где-то кофточка прикольная, где-то шарфик, где-то платок возьмем. Все это комбинирую и получается иногда очень даже прикольно.

— Что делаешь после закрытия некоторых брендов в России?

— Можно найти аналоги, а через интернет — вообще все. Из-за того, что магазины закрыты, я просто заказывала через интернет. Может быть, это остатки со складов. Но если ты не привязана к конкретному бренду, всегда можно что-то найти.

— И последний вопрос. Можешь сказать, что ты сейчас счастлива?

— Да!