Однажды Ангелу Меркель спросили, что больше всего вдохновляет ее в слове «Германия». Она иронично ответила: «Красивые, герметичные окна». И хотя канцлер имела в виду знак качества немецкой промышленности (знаменитое «сделано в Германии»), этот ответ как нельзя лучше характеризует то состояние, в котором она оставляет страну.
По сути, все шестнадцать лет своей политики она стремилась именно к этой «герметичности» — как внутри ФРГ, так и по внешнему контуру ее экономической и политической экспансии. Не в смысле закрытости, а в контексте всесторонней безопасности распахнутого для мира государства.
Меркель сумела провести страну через целую череду кризисов без больших потерь и при этом превратила Германию в лидера западного мира и локомотив европейской экономики. А ведь еще в 2005 году, когда пост канцлера оставлял Герхард Шредер, о Германии нередко говорили как о «больном человеке Европы».
Не случайно образ самой Меркель — женщины, вышедшей из ГДР, но при этом сумевшей переизбраться на пост канцлера четыре раза подряд, — постепенно слился с образом страны, которую она так долго возглавляла. И во многом благодаря синтезу этих двух брендов Меркель так успешно удерживала свой рейтинг даже в те периоды, когда, казалось, под тяжестью вызовов должна запуститься неумолимая механика политической гравитации.
Даже сейчас, на фоне пандемии, миграционного кризиса, который усугубил Александр Лукашенко, фиаско в Афганистане и сильнейшего ослабления правящей коалиции ХДС/ХСС, рейтинг экс-канцлера остается самым высоким в стране (на уровне 65%, согласно данным Forsa). Уходит она по своему желанию, а не из-за потери популярности.
Но Меркель любят не только в Германии. Согласно данным Ipsos, во Франции и Бельгии ее поддерживают 75% жителей, а в Испании и вовсе 77%. Десять раз подряд Меркель возглавляла список самых влиятельных женщин по версии журнала Forbes. А в 2015 году после прихода в Белый дом Дональда Трампа она получила в западной прессе титул Chancellor of the Free World (англ. «канцлер свободного мира») и стала человеком года по версии журнала Time.
При этом само наследие Меркель далеко не однозначно и часто диссонирует с аплодисментами, которыми ее отправляет с политической сцены западная пресса. Особенно если говорить о последних шести годах ее правления. Они преподносили канцлеру все более и более серьезные вызовы, для которых, как оказалось, «меркелизма» — емкий немецкий термин, вмещающий в себя всю полноту оттенков управленческого стиля канцлера, — было уже мало.
Более того, наследие Меркель, особенно на фоне предыдущих канцлеров, не отличается и какими-то экстраординарными достижениями. С одной стороны, слишком противоречивая эпоха сопровождала период ее правления. А с другой — дала глубокий структурный сбой ее «герметичная» политика, которая фактически остановила развитие страны, оставила ее один на один с огромным идеологическим вакуумом эпохи «после Меркель». Собственно, символический конец этой эпохи очертили минувшие выборы в Германии, хотя де-факто эта эпоха закончилась намного раньше.
«Мамочка» для трудной эпохи
В далеком 2005 году многие в Евросоюзе ощущали, что находятся чуть ли не на пороге «конца истории». Та же Германия, несмотря на высокий уровень безработицы (11%) и крайне низкие темпы роста ВВП (в пределах 0,5%), явно была готова к подъему после довольно успешной политики двух предыдущих канцлеров.
Если Гельмут Коль сумел объединить страну, проведя экономическую и институциональную интеграцию, то Герхард Шредер буквально продавил непопулярные, но крайне успешные реформы в области социальной системы, которые дали о себе знать уже при Меркель, когда рост ВВП в 2006 и 2007 годах уверенно перевалил за три процента.
Более того, казалось, что ничто не угрожает и блистательному будущему ЕС. Единая валютная система уже вовсю работала. К 2004 году состав союза пополнился сразу десятью странами. Все опасные конфликтные зоны по «краям» Европы, как казалось, надежно заморожены. Конечно, не все было гладко с США после войны в Ираке, зато выстраивались отношения с Россией, хотя и не без трудностей.
Но вместо того, чтобы наслаждаться плодами деятельности своих предшественников и благополучной европейской конъюнктурой, Меркель почти сразу пришлось превратиться в главного антикризисного менеджера Европы. И как показала история, трудно было найти лучшую кандидатуру для такого времени и под такие задачи.
«Меркель — канцлер новой, трудной эпохи политического отрезвления и разочаровании. Именно она окончательно примирила западный мир со вступлением в мировой политический процесс нового государства — уже не просто “расширившейся на восток ФРГ” с ее историческими обязательствами и табу, а единой Германии, осознающей и реализующей свои новые национальные интересы», — справедливо замечает известный германист Светлана Погорельская, подводя итоги правления немецкого лидера.
Действительно, за те шестнадцать лет, которые Меркель была канцлером Германии, ей пришлось иметь дело с каскадом вызовов, которые оставили в прошлом многие мечты и надежды. Причем эти кризисы били не только по самой Германии, но и по всей архитектуре ЕС, в котором Меркель с самого начала хотела играть доминирующую роль. Вот лишь самые общие черты этой трудной эпохи.
Первый сбой евроинтеграции пришелся уже на первый год прихода Меркель к власти, когда на референдуме во Франции и Нидерландах провалился проект конституции для Европы. Затем в 2008 году разразился мировой финансово-экономический кризис, а через два года — европейский долговой кризис, которые чуть было не похоронили евро.
После пошла ходуном вся геополитическая периферия западного мира. Началось восхождение ИГИЛ (запрещенная в России организация), которое принесло за собой волну миграции, возродившую по всей Европе праворадикальные силы. Разморозились конфликты на постсоветском пространстве: в Грузии, на востоке Украины, а позднее по линии Армении и Азербайджана. Когда же к власти в США пришел правый популист Трамп, и произошел брекзит, показалось, что конец либеральной демократии уже на пороге.
Нет, Меркель, конечно, не была реформатором или харизматичным лидером. Ее наследие кажется не столь ярким, как у того же Гельмута Шмидта, создателя «Большой семерки», или Вилли Брандта с его «восточной политикой». Меркель прежде всего тактик, а не строитель. Она тонкий и расчетливый менеджер, способный легко переключаться с политики ценностей на циничный прагматизм и обратно в зависимости от обстоятельств. Это качество постоянно ее выручало, с каким бы вызовом она ни сталкивалась.
А внешняя сдержанность, рассудительность и естественность Меркель только придавали дополнительный «успокаивающий» вес ее словам и поступкам в те моменты, когда сама она шла ва-банк. Не случайно канцлер воспринималась немцами не иначе как Mutti, то есть «мамочка». Лучшей политической метафоры для трудных времен и не придумаешь.
Политик от Академии
Немецкие журналисты часто называли Меркель «народной педагогиней» за ее способность доходчиво «переводить» на язык масс сложные темы, касающиеся экономического или политического развития страны. На важные совещания она приносила с собой графики, чтобы, к примеру, показать необходимость продолжения карантинных мер или убедить в своей правоте во время споров о выходе из долгового кризиса еврозоны.
Эта рассудительность вместе с умением спланировать все свои действия в деталях, а затем еще и убеждение двигаться именно по обозначенному пути стали ее визитной карточкой — той терапевтической манерой, при помощи которой она «заговаривала» надвигающиеся кризисы. В этом, к слову, ее отличие от того же Шредера. У Меркель не было темперамента, но был расчет. А Шредер был, наверное, главным инстинктивным политиком в новейшей истории Германии, который как никто умел ловить нужный момент.
Сама Меркель то ли в шутку, то ли всерьез как-то призналась, что умению все планировать наперед она выучилась еще в детстве — сказалась специфика ее физического развития. По словам канцлера, она была «неуклюжей в своих движениях», поэтому любой шаг ей приходилось планировать заранее, чтобы избежать очередного конфуза. Правда, кажется, что главную роль все-таки сыграло академическое прошлое канцлера, а не ее неуклюжесть.
До падения Берлинской стены она защитила диссертацию по квантовой химии и была сотрудником Берлинского института физической химии Академии наук ГДР. Как оказалось, этот опыт пригодился ей не только на посту министра по делам экологии еще в правительстве Гельмута Коля. Он аккомпанировал ее демократичному и сдержанному имиджу и усиливал ее управленческие качества.
Внешнее спокойствие, которое не сходило с ее лица даже в самые напряженные моменты, гармонировало с ее сдержанными костюмами, за которые над ней поначалу смеялись. А практически полное отсутствие косметики и неизменно аккуратная короткая прическа подчеркивали в ней образ независимой и трудолюбивой женщины из ГДР.
Именно поэтому ее умение спокойно убеждать — она всегда апеллировала к аргументам и логике и редко когда прибегала к громкому красноречию — обладали такой силой. Несмотря на отсутствие у Меркель ораторских качеств, избиратель усваивал аргументы канцлера и соблазнялся ее подкупающей компетентностью.
Искусство выжидания
Способность терпеливо убеждать в сочетании с умением выслушать оппонента пригодилась Меркель и на просторах большой политики. В недавнем интервью Дмитрий Медведев вспомнил, как однажды беседовал с канцлером на полях одного саммита по поводу событий в Украине. По его словам, после того как Меркель внимательно выслушала бывшего премьер-министра России, она заметила: «Слушай, я несколько раз хотела что-то сказать, тебя перебить, но не стала», — после чего последовательно изложила ему все свои аргументы.
Эта способность помогала Меркель в самых трудных ситуациях. Шла ли речь о формировании правительства, которое почти всегда сопровождалось перетягиванием канатов. О бесконечных переговорах в Брюсселе по поводу урегулирования долгового кризиса или в связи с брекзитом. О посредничестве в конфликте на востоке Украины, которое вылилось в Минские соглашения. Или о строительстве «Северного потока — 2», где для опрокидывания тяжелейшего сопротивления со стороны Вашингтона Меркель пришлось проявить всю изощренность своего мастерства компромиссов.
Ральф Больман, один из биографов канцлера, рассказывает, что Меркель всегда подробно анализировала резюме тех, с кем у нее предстояла встреча, чтобы найти нужные «ключики» для успешных переговоров. Например, перед тем как встретиться с новым президентом Франции Франсуа Олландом в Реймсе, чтобы отметить пятидесятую годовщину франко-германского примирения, Меркель подробно изучила историю как самого города, так и отношений между двумя странами. И во время встречи произвела огромное впечатление на нового президента.
Эта же привычка выручала канцлера в самые трудные кризисы. В немецком молодежном жаргоне даже появился новый глагол merkeln, который обозначает хроническую нерешительность перед лицом большой проблемы. Например, Меркель не спешила (чем вызвала растущую нервозность в ее окружении), когда в 2009 году Греция, Испания, Португалия и Кипр столкнулись с проблемами рефинансирования своих кредитов, и под ударом оказалась вся еврозона. Пообещав немцам, что их сбережения не пострадают, она на время подвесила какие бы ни было решения.
Сама Меркель признавалась впоследствии, что в те дни она как будто «оказалась в темной комнате, настолько темной, что не было видно даже руки, так что двигаться вперед приходилось наощупь». В итоге канцлеру едва ли не в последний момент удалось продавить принятие пакета помощи размером до 750 млрд евро, чтобы стабилизировать валюту.
И хотя жесткая фискальная политика очень больно ударила по Южной Европе, саму еврозону Меркель спасти удалось. А экономические потери Германии довольно быстро были покрыты за счет многомиллиардной программы краткосрочной занятости (Kurzarbeit), поддержки внутреннего спроса и увеличения спроса на продукцию немецкой промышленности в азиатских странах.
Однако этот внешний лоск канцлера — переговорные качества вместе с образом компетентного, вдумчивого и приземленного политика — в каком-то смысле скрывал теневую сторону ее политической жизни — той, что связана с Realpolitik по Бисмарку. Не зря за канцлером закрепился этот странный имидж «Тефлоновой Меркель» — имеется в виду ее способность всегда выходить сухой из воды.
Конкуренты уходят в отставку
После того как Ангела Меркель стала активно наращивать экономические отношения с «авторитарным» Китаем, а вместе с тем превратилась в главного европейского защитника «Северного потока — 2», в сторону канцлера все чаще стали лететь обвинения в «геополитическом национализме». Дескать, все разговоры Меркель о ценностях либеральной демократии всего лишь фасад, за которым скрывается циничный прагматизм и желание построить новый «экономический Рейх».
Конечно, своя доля правды за этими обвинениями была. Канцлер никогда не отдавала предпочтение ценностям там, где открывались возможности для Германии или для усиления ее личной власти. Как и положено большому политику, внешнюю, хоть и искреннюю, приверженность ценностям она часто превращала в политический или экономический гешефт, как это было, например, в 2015 году. Тогда, на фоне войны в Сирии, Меркель решила принять более одного миллиона беженцев. С одной стороны, это решение буквально раскололо немецкое общество. С другой — статус Германии в качестве лидера ЕС еще больше укрепился.
Собственно, в этом еще один секрет политического долгожительства Меркель. Холодный реализм и здравый смысл обеспечили не только ее личное политическое восхождение, но и логику всего внешнеполитического курса Германии.
Меркель, конечно, умела расправляться со своими политическими оппонентами — она доказала это уже в самом начале своей партийной карьеры. В 1990-е годы ХДС нуждалась в создании общегерманского имиджа — в партии было слишком много политиков из западной части Германии. Так что восточное происхождение Меркель оказалось очень кстати, и будущего канцлера стал продвигать Гельмут Коль, которому ее порекомендовал Лотар де Мезьер, затем Гюнтер Краузе, а после — Фолькер Руэ. Словом, все видные христианские демократы.
Дальше следите за ходом событий. Пост заместителя федерального председателя партии Меркель получила после ухода в отставку Лотара де Мезьера. Пост председателя земельной партийной организации Мекленбург — Верхняя Померания — после отставки Гюнтера Краузе.
Когда же вокруг фигуры ее политического «отца» Гельмута Коля разгорелся скандал — внутри ХДС были обнаружены «черные кассы», которые привели к поражению партии на выборах, — Меркель публично выступила против него, не согласовывая это с партией. В итоге в январе 2000 года Коль сложил с себя полномочия почетного председателя, и партию возглавила Меркель.
После этого в течение едва ли не всех последующих лет она методично, но очень тонко, не оставляя следов, удаляла или смещала всех опасных конкурентов. Один из самых ярких примеров такой тонкой расправы связан с министром обороны Карлом-Теодором цу Гуттенбергом. После финансового кризиса 2008 года в стране была принята жесткая программа экономии. В частности, было предусмотрено урезание порядка двух миллиардов евро в бюджете министерства обороны. Гуттенберг отреагировал на это болезненно: «Тогда нам придется распрощаться со всеобщей воинской повинностью!»
Эту фразу министр бросил неспроста. Она прямо била по Меркель: всеобщая воинская обязанность — один из идеологических постулатов христианских демократов. Тогда на это обвинение канцлер промолчала, а в 2011 году все-таки ввела в стране профессиональную армию. Но Гуттенберг скандал раздуть из этого уже не мог. Будучи неожиданно пойман на плагиате в своей диссертации, хотя политик защитил ее еще в 2007 году, он был вынужден уйти в отставку.
Последний бастион «здравого смысла»
Столь же расчетливой была Меркель и на внешнеполитической арене. Планомерно усиливая европейский вес Германии, она всегда отдавала приоритет немецким коммерческим и геоэкономическим интересам и выстраивала отношения с любыми партнерами, часто в ущерб партийной идеологии или принятым на Западе прогрессивным публичным обычаям.
Например, канцлер поддерживала ультраправого премьер-министра Венгрии Виктора Орбана, ограждая его от критики в ЕС, хотя у себя дома решительно открещивалась от столь же правой партии «Альтернатива для Германии». Долгое время ХДС Меркель и «Фидес» Орбана были союзниками по Европейской народной партии (ЕНП) — самой большой в Европейском парламенте. Именно этот союз позволил Меркель не только протащить на пост главы Европейской комиссии своего протеже Урсулу фон дер Ляйен, но и предоставил немецкому автопрому дорогу к дешевой венгерской рабочей силе.
Другой пример — отношения с Китаем. С одной стороны, Меркель, как и положено, выражала обеспокоенность по поводу реакции Пекина на демонстрации в Гонконге и просила правительство Китая соблюдать международные трудовые нормы в связи с проблемой уйгуров. С другой стороны, это не помешало правительству Германии воспользоваться своим председательством в Совете ЕС, чтобы в конце прошлого года быстро заключить большое инвестиционное соглашение между Евросоюзом и Китаем.
Примерно такими же прагматическими соображениями Меркель руководствовалась, когда продавливала «Северный поток — 2». Как и в целом на российском направлении. Конечно, канцлер не осталась в стороне, когда в отношениях между Европой и Россией началось стремительное охлаждение. И в ее подходе чаще стала звучать логика политики ценностей, чем логика партнерства.
Тот же Ральф Больман пишет, что в 2014 году, когда начался кризис в Украине, Меркель очень часто созванивалась с Владимиром Путиным: «Телефонные переговоры 2014 года часто имели характер дуэлей, речь шла по существу <…> Оба открыто общались друг с другом, пренебрегая общепринятыми правилами дипломатии».
Однако именно Берлин под нажимом Меркель часто оставался для Москвы последним бастионом «здравого смысла» в Европе, во многом из-за той срединной позиции, в которой оказалась сама Германия перед лицом растущего противостояния между США и Китаем.
Для Меркель российское направление было важно не столько с точки зрения интересов немецкого бизнеса, сколько в рамках той большой геополитической трансформации, за которой она наблюдала своими глазами и где самостоятельная Европа оказывалась невозможной без военно-политического потенциала России. «Geile Rede!» (нем. — «Отличная речь!») — не случайно именно так Меркель отозвалась еще в 2007 году на знаменитое выступление Путина на Мюнхенской конференции.
Отсюда — ее мучительный поиск постоянного баланса между риторикой осуждения и попытками поддерживать хрупкий диалог, как и ее постоянное публичное напоминание о роли Германии во Второй мировой войне. Меркель — один из немногих крупных политиков в современной ФРГ, кто до сих пор открыто артикулирует эту вину.
«Меркель продолжила курс, который, фактически существует в Германии с 1945 года. Этот курс направлен на достижение лидерства страны в Европе, но уже путем не военной силы, а мощной экономической экспансии. Но Меркель, на мой взгляд, сделала еще один важный шаг — она нашла срединное место Германии между двумя основными военно-политическими игроками в Европе: США и Россией», — считает Владимир Швейцер, заведующий отделом социальных и политических исследований Института Европы РАН.
Любовь, ставшая привычкой
Впрочем оборотной стороной этого политического курса Меркель стала стагнация самой Германии — причем не только экономическая, но и политическая, даже идеологическая. Долгая любовь между канцлером и ее страной незаметно превратилась в привычку. Как в любимом восточногерманском фильме канцлера «Легенда о Пауле и Пауле» (1973), где двое влюбленных говорят друг другу: «Наша любовь будет продолжаться столько, сколько предначертано. Мы ничего не будем делать для того, чтобы положить ей конец, и никак не будем ее укреплять».
«Базовый показатель динамики ВВП в Германии при Меркель не был впечатляющим. Как правило, высокие показатели были связаны с восстановительным ростом, например после колоссального спада 2009 года, но в обычные годы рост редко когда переваливал за один процент. Отсюда и довольно вялая инвестиционная динамика в Германии все эти годы», — замечает, например, Алексей Кузнецов, директор Института научной информации по общественным наукам РАН.
Более того, именно постоянное балансирование Меркель между часто взаимоисключающими интересами привело к тому, что правящая коалиция ХДС/ХСС окончательно утратила свой идеологический профиль. Как следствие, справа ее теперь критикуют за излишнюю «левизну», а слева — за трусливую «правизну».
Конечно, одним из самых сильных триггеров для этой критики стало решение Меркель принять мигрантов. Оно разбалансировало внутриполитический ландшафт страны. По данным Pew Research Center, мусульманское население Германии, которое в 2016 году составляло 6%, к 2050 году может достичь от 8,7 до 19,7%, в зависимости от темпов рождаемости и будущей иммиграции. Как эти «две Германии» будут сосуществовать друг с другом, если сама канцлер еще в 2010 году признала, что «политика мультикультурализма провалилась»?
Критика в последние годы летела в сторону Меркель и на европейской арене. Последние выборы в Европейский парламент показали, что умеренный центризм все меньше приходится по вкусу европейскому избирателю. Постепенно он смещается к более радикальным и отчетливым идеологическим контурам, а это то поле, на котором «академичная» Меркель всегда была аутсайдером.
«Многолетняя компромиссная политика Меркель, по сути, создала в Германии идеологический вакуум, который теперь пытаются заполнить партии с более идеологизированной и жесткой повесткой, например, “Альтернатива для Германии”, “Левые” или “Зеленые”. И теперь нет гарантии, что “народные” партии — СДПГ и блок ХДС/ХСС — смогут в перспективе удержать ситуацию в своих руках», — резюмирует Артем Соколов, научный сотрудник Центра европейских исследований Института международных исследований МГИМО.
В сущности, эпоха Меркель закончилась еще до того, как сама она покинула кресло канцлера. Как заметил в недавней колонке для Bloomberg Нил Фергюсон, известный британский историк, канцлерство Меркель «практически остановило историю страны».
По его словам, многое в нынешней Германии — от уровня ее прессы, которая давно скатилась к параноидальной патетике, до университетского образования (сегодня только один университет входит в рейтинг U. S. News & World Report’s) — уже не отвечает тому, что требует современность. Потому что сама Меркель всегда была именно тактиком, успешным на коротких дистанциях, но совершенно бессильным перед «временем большой длительности».
0
120.00
