ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Сен. 4, 2025

Трезвость – норма жизни!

Барк был не только талантливым финансистом, но и умным царедворцем. Он быстро смекнул: император мог запретить торговлю спиртным своим указом, но раз этого не сделал – значит не желает, дабы непопулярная мера оказалась связана с верховной властью. Потому надо обставить дело так, чтобы не навлечь народный гнев на государя.

Ещё в 1898 году появился циркуляр, согласно которому деревенская община могла своим «приговором» ходатайствовать о закрытии спаивающей округу винной лавки. Впрочем, пользовались этим правом мужики нечасто, что неудивительно. Потому Барк направил акцизным чиновникам бумагу, в которой просил поработать над претворением в жизнь царской воли. Те тоже все поняли правильно. В результате за пять месяцев власти удовлетворили 800 вмиг появившихся народных просьб о прекращении винной торговли.

18 июля 1914 года была объявлена всеобщая мобилизация. Вышедшее ещё в 1908 году «Руководство для призыва нижних чинов запаса» предписывало властям на время сбора мобилизованных закрывать все окрестные питейные заведения. Такое решение появилось после Русско-японской войны, когда новобранцы разгромили винные склады, устроив по дороге на фронт жуткую попойку. По воспоминаниям Викентия Вересаева, ничего поделать с пьяной толпой было невозможно, поскольку «мобики» заявляли: мол, всё равно помирать, так хоть напьёмся напоследок.

Всего, как пишет доктор исторических наук Екатерина Беринова, за первые семь с половиной месяцев Первой мировой войны просьбы о прекращении продажи алкоголя были получены от 100 земств, 344 городских дум, а также 9757 сельских и волостных сходов. Впрочем, легально выпить всё же было можно – реализация алкоголя разрешалась в ресторанах первого разряда, а также в клубах и собраниях. Закрытие винных лавок привело к разительным переменам. «Не видно стало попрошаек, нищих, тёмных личностей и т.п. Общий тон уличной жизни стал сразу совсем иной», – сообщал заведующий московской лечебницей для алкоголиков Иван Введенский. В итоге действовавшие в Москве, Саратове и Рыбинске вытрезвители закрылись «из-за отсутствия пациентов». Одновременно полиция констатировала резкое снижение уровня преступности: в Петрограде она сократилась на 20%, в Москве – на 47%, в Одессе – на 50%, в Орле и Ростове – на 80%.

В Зимний дворец летели благодарственные письма. «Деревня и город неузнаваемы. Бабы, дети, даже скотина повеселели, ожили, оделись и стали по-человечески говорить и хорошо есть. Мужики оделись, сапоги новые завели, сбрую справили и начали строиться», – писал царю некто Снегирёв из Москвы. Действительно, как подсчитала статистика, после того как тратить деньги на выпивку стало невозможно, в сберегательные кассы было внесено 6 млн рублей, а потребление чая и конфет выросло на 43% и 28% соответственно. Также об увеличении числа посетителей на 30% сообщили театры.

Слева немцы, справа турки, накатить бы политурки

Однако радость от наступившей в стране трезвости оказалась недолгой. Спустя всего полгода после введения «сухого закона» профессор Пётр Мигулин заявил на заседании комиссии по вопросу об алкоголизме: «Сколько-нибудь блестящих практических результатов запретительная система до сих пор нигде не дала. Опыт показывает, что при полном воспрещении потребление спиртных напитков значительно возрастает».

Как и следовало ожидать, исчезновение из продажи водки привело к единственному возможному итогу: россияне принялись пить всё, что только могло затмить сознание. Самым популярным напитком стала «ханжа» из денатурата – растворителя на спиртовой основе, который граждане тут же наловчились очищать самыми жуткими способами. «Его процеживали через горячий чёрный хлеб, потом кипятили с гвоздикой, корицей и луком», – пишет кандидат исторических наук Евгений Пашков. Глядя на количество отравившихся этим пойлом, власти ужесточили продажу денатурата – разрешение на его покупку теперь выдавала полиция. Но привело это лишь к тому, что разрешениями стали торговать из-под полы.

Не менее популярна была политура, предназначенная для полировки дерева. Хотя очищать её было сложнее, чем денатурат, уже в сентябре 1914 года полиция накрыла в Калужской губернии подпольную торговлю водкой, сделанной из политуры. Выяснилось, что местная крестьянка Тимофеева нашла способ её перегонки!

Одновременно парикмахеры начали продавать по тройной цене одеколон, аптекари – спиртовые настойки и капли, а врачи за деньги выписывали фальшивые рецепты на получение спирта. «В акцизное управление поступали просьбы выдать водку для «технических надобностей»: духовенство просило её для очистки куполов, свечной завод – для изготовления свечей, помещики – для обтирания лошадиных ног», – пишет профессор Пётр Щербинин. После того как схемы были раскрыты, встал вопрос об уничтожении излишков спиртовых запасов. В Вологде принародно вскрыли 70 бочек спирта и вылили содержимое в полынью. Однако спирт растёкся по льду, что вызвало массовое помешательство. Люди вёдрами черпали снег, относили домой и растапливали его, получая подобие водки. Жандармское управление донесло в Петербург, что коллективная попойка продолжалась целый месяц.

В сельской же местности распространилось самогоноварение. Если в 1913 году было выявлено 600 фактов, то в 1915 году – в 10 раз больше. Что ещё хуже, стало развиваться употребление наркотиков. Причём страдать от них стали группы, прежде не замеченные в наркомании: крестьяне и солдаты.

Всё больше стали проявляться и финансовые проблемы. Депутат-кадет Андрей Шингарёв посчитал, что за два с половиной года «сухой закон» лишил казну 2,5 млрд рублей – десятой части всех военных затрат. Кроме того, прекращение продаж алкоголя способствовало развитию инфляции. Освободившийся у них миллиард рублей граждане начали тратить на другие товары, что привело к росту цен. Потому уже весной 1915 года, отмечает историк Владислав Аксёнов, некоторые министры начали говорить о провале антиалкогольной кампании, тем самым ещё раз подтвердив: затевать столь серьёзные перемены можно, лишь тщательно продумав все последствия.