ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Май 31, 2021

О праве сильного

Инцидент с самолетом крупнейшего европейского дискаунтера Ryanair, который был посажен в Минске, как сообщается, из-за угрозы минирования, действительно выглядит чрезвычайным для Старого Света. И дело не только в том, что белорусские власти сняли с рейса экс-редактора оппозиционного телеграм-канала. А Роман Протасевич теперь может многое рассказать о подрывной работе иностранных спецслужб по сносу режима Александра Лукашенко. Просто теперь с учетом плотности движения в этой части света определить перспективу безопасности полетов станет довольно сложно. Скажем, Протасевич помимо своей политической борьбы успел повоевать на Донбассе, убивал русских солдат, по своему признанию. Сколько таких преступников передвигается по Евразии с полным ощущением своей безнаказанности? Значит, Европа продолжит стремительное движение к разделению на два лагеря и в воздушном пространстве.

Что же получается: теперь и вести антигосударственную деятельность с территории сопредельных государств чревато задержанием? А ведь и выкрасть могут, как это нередко делали США или Израиль. Украина вот в прошлом месяце похитила бывшего судью Николая Чауса в Кишиневе и перевезла через границу в багажнике. Саудовцы выкрали, задушили, а затем расчленили американского журналиста Джамаля Хашогги в своем консульстве в Турции. Пять лет назад украинцы угрозами заставили вернуться в Киев самолет авиакомпании «Белавиа», чтобы снять с борта активиста Антимайдана. А не так давно только чудом не перехватили группу российских чевэкашников из Минска, а ведь планировали также посадить самолет в Украине, сообщив о готовящемся на борту теракте. Белорусские спецслужбы могли просто взять готовый кейс. Ну и, конечно, дистиллированный пример с президентским бортом боливийского лидера Эво Моралеса. Страны НАТО Франция и Португалия вынудили его самолет совершить посадку в Вене, поскольку спецслужбы США заподозрили перевозку из Москвы беглого спецагента ЦРУ и АНБ Эдварда Сноудена. Или к тому времени уже честного и справедливого журналиста? Да кто разбирался. Нужно ли говорить, что никто в череде этих преступлений не понес никакого наказания. Это никак не оправдывает белорусов, если вся история с задержанием Протасевича действительно была просто подстроена. И никак не сдерживает честного человека в описании повсеместного лицемерия. Не Лукашенко начал раскатывать международное право и систему коллективной безопасности. Это делали сильные мира сего в рамках ковбойского «права револьвера»: можно тому, кто сильнее, а тот, кто слабее, будет наказан. Здесь, на территории разваленной советской империи, элиты едва ли не в последнюю очередь осознали всю избирательность глобального правосудия и неравноправие участников игры. Забавно, как на фоне белорусов некогда ужасный и бесчеловечный «Хамас» выглядит для мировых СМИ едва ли не эталоном справедливости, поскольку встроен в подкормленную Западом систему: «Мы самолеты просто так не взрываем, так, ракеты разве что пустим, но только в определенном направлении и за некоторое вознаграждение». Мировая система безопасности времен холодной войны при всем своем двухполюсном антагонизме была настроена в конечном счете на выработку коллегиальных решений против отклонений от нормы: любая геополитическая аномалия либо абсорбировалась одним из блоков, либо исторгалась напрочь. Этот подход не ликвидировал локальные конфликты, но предотвращал глобальные ядерные угрозы и делал мир предсказуемым. Именно к предсказуемости правил мирового общежития стремились поствоенные элиты. Однополюсный мир унаследовал коллегиальную систему гарантий безопасности, но практически сразу после падения СССР «лидер свободного мира» начал отстаивать свою уникальность путем продавливания «права исключительности». И кстати, Европа с югославскими бомбардировками недалеко ушла от Вашингтона в этом подходе. Количество «государств-изгоев», отщепенцев, выброшенных из круга принятия решений, за тридцать лет заметно выросло — верный признак эрозии системы. И вот оказалось, что Соединенные Штаты больше не способны гарантировать правила игры в рамках прежней системы коллективных прав, подмененных на права и правила по американскому брендбуку. Кто раньше подметил эрозию системы, тот извлек больше выгод. Появление террористического протогосударства ИГИЛ (запрещенная в России организация) — одно из первых существенных следствий распадающегося миропорядка. Агрессивная экспансия Турции и наглая политика турецкого лидера Реджепа Эрдогана — еще один маркер: бери то, что плохо лежит, по праву сильного и на основе противоречий между союзниками или внутри самой американской системы власти. Схожие процессы проходит и Россия на постсоветском пространстве, когда формальные союзники «выкручивают руки» и играют на амбициях слабеющей империи. Переход к прагматичной политике в СНГ — логичная, хоть и запоздалая реакция Москвы на распадающуюся региональную систему безопасности. Разница в том, что для России речь идет о стратегическом пространстве защиты своих границ, а Штаты пользуются заокеанской удаленностью и могут жертвовать пешками. Но и тем и другим приходится учитывать запросы партнеров и союзников, даже наглых и беспринципных. Это сильно усложняет выработку компромиссов и платформу для грядущих переговоров Байдена и Путина. Чем разнообразнее формат представительства, тем сложнее выживать в нынешнем мире — пример кризиса Европейского союза налицо. Российскому президенту придется отвечать за фортели белорусского коллеги. Байдену еще сложнее: лидеру свободного мира предстоит говорить от лица умножившихся политических и экономических акторов Запада: элит, политических и экономических центров силы, капиталов, корпораций, Европы, Британии, американского идеологического бардака. Обоим придется говорить о мире, где есть куча самостоятельных игроков, которым все равно, что решают за них президенты России и США. Этот хаос и есть новая реальность, которая движется к упорядочиванию по мере разрушения старой неравноправной системы, к некоему полицентричному миропорядку, в котором будет много центров принятия решений. Понимание и предсказуемость настанет тогда, когда возникнут новые форматы взаимных договоренностей на основе конкуренции, конфронтации и многовекторного баланса. Владимир Путин много говорил об этом раньше, предполагая мирный формат перехода к этой многополярности. Но реальность оказалась жестче, во многом вследствие непонимания западных партнеров. Мы все еще видим осколки хищнического мира, в котором старые элиты борются за выживание и право определять формат мира нового. И чем жестче это желание, тем болезненнее и кровавее локальные конфликты. Пока это лишь периферия или фронтиры — не зря так страдают Украина, Белоруссия и Восточная Европа. Китай хитрее, и пока в Тихом океане действительно «тихо», но надолго ли?

Ориентация на элиты 

Мы все чаще будем встречать сравнения предстоящей встречи Путина и Байдена с переговорами Михаила Горбачева и Рональда Рейгана во второй половине 1980-х. Такие аналогии вредны напрасными надеждами и завышенными ожиданиями. Тогда оба лидера отвечали почти за весь мир, сегодня скорее пытаются понять свое место в миросистеме и зафиксировать некоторые правила коммуникации крупнейших ядерных держав. Второе важное отличие: тогда решения принимали ответственные элиты, сформированные ужасом Второй мировой войны, с разными идеологиями, но общими принципами, которые через холодную войну пришли к пониманию глобальной антиядерной деэскалации. У этих политиков сегодня не так много влияния, зато сохраняется аналитическое мышление, рациональность и договороспособность. Сам 78-летний Байден — яркий представитель этого корпуса, не зря же он начал разговор с Россией с продления договора СНВ-3. Владимиру Путину, к слову, тоже близко это направление диалога. Поэтому стратегическая стабильность, ядерные ограничения и нераспространение — вот то, что интересно сторонам в первую очередь и могло бы составить формат базовых договоренностей. Но старые элиты холодной войны больше не определяют повестку, поэтому пункты переговоров придется расширять. Пришедшие на смену элиты конца XX века упрощенно можно окрестить глобалистскими и постглобалистскими. Обе линии характеризуются зависимостью от глобального капитала, спекулятивных финансов, банкиров, цифрового мира и так называемой новой промышленности без границ и технологических прорывов, но в красивой обертке из «нового уклада», «зеленого курса» и цифровизации.

Разница в том, что часть глобалистов посчитала выгодным не ликвидацию границ и транснациональный корпоративизм, а возвращение к старому доброму государству, но такому, которое будет продавливать интересы своих глобалистов в рамках межгосударственных соглашений о свободной торговле и позволит нарастить выгоду за счет стран второго и третьего мира. В политическом плане обе части глобалистских элит прикрываются неолиберальным курсом на перевод государственных интересов с населения к частному сектору. А в общественнополитическом дискурсе, на выборах и в партийных программах эта парадигма заменяется ценностной. Здесь мы также видим наследие последних пятидесяти лет идеологической мысли. Европейские политики ставят во главу угла гуманитарные вопросы, стирание границ, разрыв культурной идентичности, раскаяние за колониальные прегрешения. Американцам было более свойственно говорить о ценностях демократии и продвижении западного образа жизни. Но эта человеколюбивая риторика, прикрывающая интересы глобалистов, к началу нового тысячелетия столкнулась с распадом целых стран под внешней интервенцией, а также экономической деградацией и упадком социального государства. А потому стала казаться многим лживой и лицемерной — как жителям демократизированного Ирака, так и французским «Желтым жилетам». Байдену придется учитывать интересы этих элит, как показные, так и реальные. На старте своего президентства он пообещал создать «Альянс демократий», союз государств «в глобальной борьбе против авторитаризма». Пока это просто пустая форма, но содержание для нее и не требуется — это очередной отложенный институт под гипотетические механизмы давления. Как права человека и притеснение уйгуров, антикитайская повестка, с которой американцы начали свежий диалог с Пекином. На практике Байден, конечно, не будет всерьез обсуждать с Владимиром Путиным судьбу Алексея Навального или Михаила Ходорковского. Речь пойдет о финансово и политически более рациональных вещах, интересных глобалистам и финансистам разных мастей: «Северный поток — 2», соглашение с Ираном, Сирия и, конечно, вопрос российскокитайского союза. Украина? Разве что в качестве разменной монеты. Еще одна тема для переговоров, по которой, кстати, вполне возможны какие-то конкретные договоренности, — экология. Хотя бы потому, что здесь реально объявить просто о «намерениях», которые не повлекут за собой глобальных сдвигов. Эта повестка найдет положительный отклик у новой, нарождающейся элиты по обе стороны океана. «Зеленые» очень близки к победе на выборах в Германии осенью этого года, а в США все сильнее становится левое крыло Демократической партии. Поэтому не зря экологическая тема звучала в послании Владимира Путина. Российский президент также принял участие в саммите по вопросам климата и выразил заинтересованность в «активизации международных усилий по решению этой проблемы». Байдену необходимо «продать» встречу с Путиным на родине. Он уже четко дает понять американскому истеблишменту, что время разбрасывать камни в отношениях с Москвой прошло. Например, после хакерской атаки на компанию Colonial Pipeline, оставившую часть Восточного побережья США без бензина, американский президент поспешил заявить, что российское правительство тут ни при чем. Надо пояснить эту новую «зависимость» хозяина Белого дома. В США долгие годы назревает смена элит — условная партия «социалистов» и «зеленых» во главе с сенатором, бывшим кандидатом в президенты Берни Сандерсом постепенно увеличивала число своих сторонников. Их радикальные взгляды на экономику, внутреннюю и внешнюю политику были неприемлемы для партийных бонз как из Республиканской, так и Демократической партии. Однако «социалисты» и «зеленые» не стали создавать собственную политическую партию, а приняли решение выдвигаться от демократов, постепенно усиливая свое влияние в «чужой» политической силе. Приход к власти Дональда Трампа смешал все карты американской политики. Однако «несистемность» Трампа заключалась не столько в его взглядах, сколько в отсутствии классического политического бэкграунда. В отличие от «прогрессистов» из Демократической партии он не собирался коренным образом менять положение вещей в стране — он хотел лишь слегка модернизировать США, вернув стране «былое величие». Несмотря на то что взгляды старой элиты из Демократической партии по большинству вопросов внешней и внутренней политики были ближе к позициям Трампа, нежели к своему левому крылу, логика борьбы за власть заставила демократов объединиться ради борьбы за Белый дом. Однако после победы на президентских выборах Джо Байдена раскол в Демократической партии никуда не исчез, как не исчез бы он и в случае победы Берни Сандерса. В США произошла, если можно так выразиться, частичная смена элит, и оба крыла Демпартии пытаются нащупать компромисс по любому вопросу внутренней и внешней политики. На поддержку республиканцев новому главе Белого дома рассчитывать не приходится, поэтому каждый голос демократического большинства в палате представителей (219 из 435 мест в нижней палате) для Байдена на вес золота, как и 50 из 100 мест демократов в Сенате (при равенстве голосов учитывается мнение вице-президента). И мнение «радикального крыла» уже играет роль во внешней политике США: именно благодаря его активности Байден подставил израильского союзника и заставил Биньямина Нетаньяху закончить войну с палестинцами на невыгодном для себя отрезке. Поэтому «зеленая» повестка для Байдена, может быть, даже более важна, чем все остальные пункты переговоров. Вообще, ждать содержательности по вышеперечисленным пунктам вряд ли стоит. В лучшем случае стороны дадут сигнал дипломатическим машинам начать проработку отдельных направлений геополитики. «Сигнальная» часть представляется наиболее важной для обоих лидеров — встреча повышает их авторитет в деградирующей системе международных отношений и позволяет успокоить часть внутренних элит. И есть еще один важный пункт для инициативы американского лидера — это китайский трек. Сдерживание Пекина является консолидированной задачей для всех, особенно старых, элит США. Встреча с Путиным должна обеспечить видимость российско-американской платформы для диалога, которая в теории не позволит России быстро уйти к глубокому союзу с Китаем. И на этом стоит остановиться подробно.

Курс Байдена 

Первые четыре месяца пребывания Джозефа Байдена у штурвала Соединенных Штатов развеяли последние сомнения относительно стратегического внешнеполитического курса Белого дома. Прежде всего стал очевидным антикитайский курс США, ради которого администрация Байдена готова жертвовать многими «пешками» и идти на договоренности со вчерашними противниками. Быстрых решений в этом противостоянии быть не может не столько в силу неторопливости (по сравнению со взрывным характером Дональда Трампа) Байдена, сколько в силу сложности происходящих процессов. Оставив за скобками проблемы ядерного оружия Северной Кореи, безопасности Тайваня и прочие вызовы, неразрывно связанные с Китаем, самым незащищенным местом США является экономика. Формально Соединенные Штаты мало зависят от внешней торговли — ее доля в ВВП страны составляет всего 18% (в Германии этот показатель около 67%, в Китае — 32%). По итогам 2020 года Китай (со своими 124 млрд долларов импорта из США) занимает лишь третье место среди стран — импортеров американских товаров, практически вдвое уступая по этому показателю Канаде (255 млрд долларов) и Мексике (212 млрд долларов). Таким образом, доля Китая в общем импорте США, 1,4 трлн долларов, — это всего 8,7%, а его доля в американском ВВП составляет мизерные 0,6%. Для сравнения: карантин, вызванный коронавирусом, обошелся американской экономике в 2020 году в 3,5% ВВП. Опасность для США кроется не в прямых экономических потерях от разрыва экономических связей с Китаем, а в возможном дефиците ряде товаров, которые не производят в достаточном количестве США и их ближайшие союзники. Недавний локдаун показал, насколько запутаны общемировые логистические цепочки, и выявил большое количество уязвимых мест. Американские политики внезапно выяснили, что временная остановка одного или нескольких заводов в Юго-Восточной Азии и неверный расчет управляющими предприятий спроса на их продукцию способны «поставить на колени» американскую автомобильную промышленность из-за возникшего дефицита чипов. В случае, если Китай и его возможные союзники решат объявить запрет на экспорт ряда чувствительных для США товаров, последствия для американцев могут быть тяжелее нефтяного эмбарго 1973 года. Двадцать четвертого февраля Байден подписал указ, который предусматривает стодневный анализ цепочек поставок на американский рынок и ликвидацию дефицита для четырех критически важных товаров: полупроводниковых чипов, аккумуляторов большой емкости для электромобилей, редкоземельных минералов и фармацевтических препаратов. Под предлогом помощи американской экономике после коронавируса Белый дом уже выделил субсидии на строительство на территории США заводов по производству чипов — из плана вливания в экономику 2,2 трлн долларов 50 млрд будет потрачено на производство полупроводников. США намерены в ближайшее время избавиться не только от китайской, но и от любой иностранной зависимости в критически важных областях.

Что касается сборочных производств американских товаров, расположенных в Китае или других странах (пример — пресловутые айфоны), то организация сборки смартфонов в другой стране — это вопрос нескольких месяцев и жадности руководства Apple Inc. Предыдущий американский президент много говорил о необходимости вернуть производства в США, но мало для этого сделал. Трамп, словно плейбой за рулем спортивной машины, производил много визга покрышками, дыма и запаха паленой резины. Байден предпочитает тактику водителя асфальтового катка — он действует медленно, но верно.

Едва Байден вступил в должность президента США, как сразу поднял выпавшее из рук Трампа знамя борьбы с Китаем, и противостояние продолжилось на самой его высокой точке. Как все помнят, Трамп долго и упорно уговаривал Пекин «откупиться» от США, ведя торговые войны с Китаем. В результате была заключена торговая сделка: Пекин обязался закупать американские товары на «лишние» пару сотен миллиардов долларов в год. Учитывая, что эти товары так или иначе были нужны Китаю, речь шла не о потере китайцами 200 млрд долларов, а о нескольких процентах переплаты, например, за американскую говядину, слегка проигрывающую ценовую конкуренцию производителям из других стран. Однако Пекин, проявив твердость, достойную лучшего применения и сославшись на коронавирус, не выполнил условия торгового соглашения, в результате чего сэкономил немного денег. Трамп был обижен коварством китайцев и выдвинул в адрес Пекина ряд политических претензий. Китай был обвинен в геноциде уйгуров, подавлении протестов в Гонконге, появлении коронавируса и других грехах. Пекин явно решил дождаться ухода Трампа и начать отношения с чистого листа с новым американским президентом. Однако Байден, придя к власти, не только не отменил трамповских пошлин на китайские товары, но даже не захотел вести переговоры об этом. Новая администрация практические сразу повторила все политические претензии Трампа в адрес китайских властей. Кроме того, глава Белого дома призвал союзников готовиться к длительному противостоянию с Китаем. Переговоры глав внешнеполитических ведомств США и Китая Энтони Блинкена и Ван И, прошедшие в марте на Аляске, были больше похожи на обмен упреками, что лишний раз продемонстрировало пропасть, разделяющую позиции Вашингтона и Пекина. Белый дом фактически требует от Китая отказаться от претензий на глобальное лидерство. Пекин же, судя по всему, даже не собирается обсуждать тему ограничения своих геополитических амбиций. США уже успели заручиться предварительной поддержкой ЕС, Великобритании и Канады, которые присоединились к американским санкциям против Китая. При этом у самих США и ЕС остается множество нерешенных вопросов, например действующие трамповские пошлины на ряд европейских товаров. Но это явно не помешало союзническим отношениям в таком важном вопросе. В свою очередь, Белый дом также про демонстрировал небывалую договороспособность, фактически дав добро на достройку газопровода «Северный поток — 2» и объяснив это интересами европейцев. Однако решение Байдена рассчитано скорее на реакцию Москвы, нежели на благодарность Берлина. Президент Франции Эммануэль Макрон пошел еще дальше и заявил о неэффективности санкций против России. Ответа из Вашингтона на высказывание Макрона пока не последовало, и вряд ли он прозвучит до встречи Байдена с Путиным, но резкие изменения позиций европейцев и американцев налицо.

В вопросе противостояния с Китаем Белый дом сильно заботит позиция Кремля по этому поводу. Несмотря на относительно скромную долю в мировой экономике, Россия продолжает удерживать относительный паритет с США в области военных ракетных технологий. Менее всего Вашингтон хочет, чтобы Москва и Пекин заключили военный союз по образцу НАТО или, того хуже, начали тесную кооперацию своих ВПК и обмен военными технологиями. При этом Вашингтон вряд ли будет предлагать Москве участвовать в политических или экономических акциях против Китая, его вполне устроит нейтралитет России. В конце концов, Пекин в разгар противостояния России с Западом 2014–2020 годов тоже предпочитал занимать нейтральную позицию и не должен (хотя наверняка будет) обижаться на аналогичные действия. Наблюдая за усугублявшимся конфликтом России с Западом, Китай, по всей видимости, решил, что у Москвы не будет иного выхода, кроме как просить Пекин о союзнических отношениях, и предпочитал не торопить события. Теперь же Китай решил, что ему есть что обсудить с Россией — в Москву на переговоры с секретарем Совета безопасности России Николаем Патрушевым прибыл член политбюро ЦК компартии Китая, глава канцелярии комиссии ЦК КПК по иностранным делам Ян Цзечи.

 А что Европа 

Двадцать четвертого мая главы и члены правительств европейских государств открыли внеочередной — и первый очный после долгого карантина — саммит ЕС. На повестке дня стояла дискуссия об отношениях с Россией. В центре внимания Минские соглашения, проблема «незаконных и провокационных действий России против ЕС и его государствчленов» (это о похождениях Петрова и Боширова на военных складах в Чехии и Польше). И конечно, ситуация с правами человека, теперь в связи с отравлением и уголовным преследованием оппозиционного политика Алексея Навального. Однако все планы европейцев изменил инцидент с самолетом в Минске. А возможно, сильно упростил задачу уйти от антироссийского дискурса в преддверие встречи Путина с Байденом. Удивительным образом европейские лидеры сменили тон: никаких следов причастности России к инциденту с ирландским самолетом не выявлено. О правах человека умолчали. Радовались отмене санкций против «Северного потока — 2» и вовсю рассуждали о бессмысленности своих санкций в адрес России. Стороны договорились встретиться в аналогичном формате через месяц, но уже после саммита НАТО и переговоров президентов США и России 16 июня в Женеве. Интересно, что дискуссией с Путиным Байден завершит свое большое европейское турне. Сначала он примет участие во встрече «большой семерки», потом — в саммите стран НАТО в Брюсселе. Следом отправится на саммит ЕС — США. И только потом произойдет судьбоносная встреча с российским лидером. С одной стороны, такой календарь легитимирует представительство Байдена на этой встрече как лидера свободного западного мира — он соберет все чаяния младших партнеров и передаст указания по выработке общей стратегии. Но станет ли ему легче от многочисленных запросов, жалоб и деструктивных амбиций таких разных и несамостоятельных партнеров, позицию которых придется упаковать в предложения для российского президента?