ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Сен. 5, 2016

Смерть в Facebook

Пока в Москве активно обсуждают возможную смерть Каримова, о которой в этот же день, 31 августа, сообщил оппозиционный сайт «Фергана.ру», здесь, кажется, в это никто не верит. Для страны с очень молодым населением (средний возраст — 27,1 года) Каримов был всегда, и в его уход поверить непросто. Тем более что официальные СМИ настаивают, что лидер жив, хотя и попал в больницу.

«Я лично не уверен в том, что он умер. Каримова вполне могли увезти лечиться в Израиль какой-нибудь или Германию. Большая часть людей, которая не использует специальные программы для обхода цензуры в интернете, просто не в курсе происходящего», — объясняет внешнюю беспечность посетителей чайханы пришедший со мной сюда узбекский политолог Андрей Саидов.

Главным источником неотцензурированной информации в Узбекистане являются социальные сети. Специализированные группы в Facebook репостят публикации российских и западных СМИ, посвященные политической жизни в Средней Азии. В преддверии праздников они наполнены информацией о состоянии здоровья президента.

Особой популярностью в эти дни пользовался паблик «Здоровья Каримову», возникший после официального сообщения о госпитализации лидера Узбекистана. Администраторы группы публиковали в нем информацию о состоянии президента, опровергали появлявшиеся слухи о его смерти, писали комментарии вроде «помолимся за дедушку!», собирали подписи против сайта «Фергана.ру», который продолжал настаивать, что Каримова уже нет в живых.

Ташкентского журналиста Алексея Волосевича многие здесь называют независимым. На своей странице в социальной сети он ретранслирует публикации запрещенного издания Asiaterra, редактором которого и является. Он рассказывает РБК, что догадался о смерти президента накануне празднования Дня независимости, когда прогулялся по центру Ташкента и не увидел милицейского усиления, которое традиционно бывает в праздничные дни: «Мы преспокойно прошли мимо блокпоста, дошли до ворот президентской резиденции».

После этого он дошел до больницы, которую ташкентцы называют «Первый правительственный стационар», где предположительно находился Ислам Каримов. «Никакого оцепления там тоже не было. Метрах в тридцати от входа стояла милицейская машина, в которой спали два милиционера. Во двор больницы через КПП свободно проходили люди и выходили тоже. Я попытался зайти и был остановлен, но не вооруженной до зубов охраной, а одним единственным вахтером, который сказал, что сейчас больница никого не принимает», — рассказывает Волосевич РБК. Тут он и предположил, что Каримова либо нет в стране, либо «охранять уже просто некого».

Накануне самого праздника власти сообщили, что все мероприятия с участием президента и чиновников отменяются. Праздничного салюта тоже не будет, но ташкентцы могут принять участие в праздничных гуляньях, пить холодную газировку и есть попкорн.

Праздник без «дедушки»

В день празднования 25-летия независимости Узбекистана диктор гостелевидения зачитал большое поздравление, которое якобы написал сам Ислам Каримов, неожиданно почувствовав себя лучше. Центр города с самого утра начали заполнять наряды милиции и явно находившиеся на месте по работе люди в штатском, которые прятались от несвойственного для начала сентября пекла.

На площадях были установлены сцены, звукооператоры настраивали противно фонящую время от времени аппаратуру. На аллеях зазывалы предлагали купить билет на нехитрые аттракционы. На пешеходных улицах выстраивались торговцы с огромными пакетами попкорна. Стойки уличных фотографов были расставлены чуть ли не через каждые сто метров, но эта услуга не пользовалась популярностью, зато «селфи-палка» была в руках у каждого третьего.

Обычно такие мероприятия стартуют около 11 часов утра, но в это время праздно прогуливающихся горожан можно было сосчитать по пальцам. У многих на одежду были прикреплены маленькие ленточки в цветах национального флага. Под их ногами скрипела новая тротуарная плитка. По словам местных жителей, город в этот день был заметно чище, чем обычно. Вплоть до вечера желающих покидать дротики или забросить баскетбольный мяч в пластиковое кольцо в расчете на нехитрый приз было немного.

Пришедшие на праздник в городской центр концентрировались там, где можно было найти тень. Почти все лавочки вокруг фонтана рядом со Службой национальной безопасности Узбекистана были заняты людьми, молодые парочки подыскивали удачный ракурс для селфи. Удачный ракурс подразумевал решение известной всем местным проблемы: чтобы в кадр попали красивые струи воды, но не влезло здание силовиков, которое снимать запрещено. Не у всех это получалось, поэтому они просили прохожих их сфотографировать.

«На самом деле у нас все праздники последних лет не очень многолюдные. Народ предпочитает не тратить зря несколько выходных, не пьянствовать где-то в центре, а уехать из города на отдых», — объясняет местный гид Андрей.

Хотя в Ташкенте есть современные аквапарки, бассейны и даже собственный Диснейленд, многие местные жители предпочитают на выходные уезжать за город: особой популярностью пользуются водохранилища — Чарвакское и Туябугузское, также известное как Ташкентское море. Позволить себе маршрутку до Ташморя может себе любой — она стоит 2000 сум (44 руб.). Дальнейший отдых зависит от склонностей и кошелька, тут есть и инфраструктура для туристов — кафе, водные развлечения и т.д., но можно, как большинство и делают, бесплатно разместиться на собственном полотенце с захваченными из дома продуктами.

С Андреем мы идем через махаллю — микрорайон частной застройки. На узкие улочки выходят глухие стены глинобитных домов, образуя длинный лабиринт, по которому носятся загорелые дети, ходят бараны, а на перекрестках сидят женщины в цветастых халатах и торгуют поштучно сигаретами и прочими мелочами. Но вся основная жизнь происходит внутри скрытых от глаз посторонних дворах. Внутри обязательно будет дерево, топчан, где можно отдохнуть и принять гостей, и, возможно, даже небольшой фонтан.

«Узбеки — это народ, который вряд ли выйдет вершить уличную политику, митинговать на площадях и высказывать при всех свое мнение и уж тем более недовольство. Разговорить их на улице сложно, особенно незнакомцу. Если в Ташкенте люди редко, но могут что-то приватно сказать, оглядываясь по сторонам, то в регионах это исключено. Там достаточно показать пугало милиционера, чтобы все разбежались», — говорит Андрей.

Он добавил, что многие прекрасно помнят кровавые события 2005 года в Ферганской долине. Тогда в крупнейшем городе на востоке Узбекистана Андижане толпа местных жителей собралась на митинг, требуя освободить арестованных по обвинению в участии в радикальной исламской организации бизнесменов. Было захвачено здание тюрьмы и областной администрации. На следующее утро в Андижан вошла тяжелая техника, которая открыла огонь по всем собравшимся в центре, включая женщин и детей. Погибли несколько сотен человек, тысячи сумели спастись в соседней Киргизии, став беженцами.

«Вся власть здесь в руках силовиков. Полномочия милиции безграничны, поэтому с ними никто никогда не спорит. Люди боятся. Здесь зашкаливающий уровень самоцензуры», — говорит Андрей сразу после того, как у нас несколько раз за десять минут проверили вещи с металлоискателем.

Милицейские досмотры на входе в метро или общественные места здесь привычное дело. Местные при виде патруля автоматически тянутся к сумкам, чтобы показать, что в них нет ничего запрещенного.

Нежелательная информация

Если в центре праздничного города было относительно немноголюдно, то в спальных районах жизнь била ключом. Тут своя инфраструктура — с магазинами, рынками, кафе: все, что можно найти в центре, но при этом куда дешевле.

«Раньше перед выходными и праздниками представители власти, скажем так, предупреждали коммерсантов, что лучше собраться и уехать на несколько дней. В противном случае всегда найдется причина для приостановки работы магазина. Сейчас предупреждать даже не нужно, все и так понимают и уезжают», — рассказал оппозиционный кинорежиссер Олег Карпов.

В последнее время он работал над серией фильмов о президентском кортеже, который два раза в день проезжает под окнами его квартиры в панельной хрущевке. По словам Карпова, сначала к нему часто приходил участковый из-за того, что он единственный из всего дома не закрывал окна во время проезда кортежа. Но потом на него махнули рукой.

Но в целом со свободой мнений в Узбекистане положение дел не кажется радужным. В День независимости в парке имени Бобура милиция задержала журналиста Саида Янышева, который снимал на видео народные гулянья. «Ко мне подошли люди в штатском, а потом и в погонах. Самый главный у них повышенным тоном стал меня расспрашивать, кто я, зачем снимаю, подозвал двух оперов, дал им наказ: сопроводить меня в РУВД и «проверить меня по полной». Впрочем, на этот раз обошлось без проверки — уже подъезжая к РУВД, один из оперов получил от начальства указания — машина развернулась, и Янышева довезли почти до дома.

Политолог Андрей Саидов говорит, что за годы правления Каримова Конституция обросла многочисленными прописанными исключениями и ограничениями свободы слова, которые дают возможности чиновникам объявлять любую нежелательную информацию угрожающей конституционному строю или не подлежащей разглашению по соображениям госинтересов.

«Выжили те СМИ, чьи редакции были за пределами страны и до них было не дотянуться, — рассказывает журналист Волосевич. — До 2005 года в стране работали больше 100 западных и независимых журналистов. После андижанских событий Запад ввел некоторые ограничительные санкции, а каримовский режим стал зажимать все что возможно. В 2010 году шестерых самых активных журналистов вызвали к прокурору Ташкента, грозили разными карами. Против всех возбудили уголовное дело за клевету и оскорбление государства. Одного из шестерых судили, припаяли большой штраф — 9 или 10 тыс. долларов — за сотрудничество с радио «Голос Америки», но дело вызвало такой международный резонанс, что против остальных судов не было».

Политолог Саидов говорит, что раньше критикам режима могли «пришить» уголовную статью из-за бытовухи. Сейчас могут присудить крупную сумму или осудить условно. «Вообще, для всего общества здесь характерна предельная информационная закрытость. Это объясняется как государственной политикой, так и особенностями менталитета. Узбеки вообще стыдятся любой огласки, предпочитают найти компромисс за закрытыми дверями, а вовне предъявляют предельно обтекаемый результат», — объясняет политолог.

Импортозамещение по-узбекски

Узбекский бизнес живет в таком же закрытом режиме, что и СМИ. На то, чтобы договориться с кем-то из предпринимателей, уходит несколько дней. Один из тех, кто соглашается поговорить, в итоге неожиданно простывает, другой перестает отвечать на звонки, кто-то честно говорит, что передумал. Наконец возле гостиницы встречаюсь с представителем среднего бизнеса, как он себя называет, прося указать лишь, что работает в сфере торговли и услуг. Долго выспрашивает, о чем точно будет текст, не подставлю ли я его. Мы садимся в машину и окольными путями едем в неприметное кафе. Мой собеседник выбирает самый дальний столик и напряженно вглядывается в лица всех входящих в кафе.

«Средним бизнесом в Ташкенте заниматься можно. Пожалуйста. Можно открыть магазин или кафе. К нам, например, проверки приходят не часто. Есть установка — проверять один раз в пять лет. Мы, естественно, к этому готовимся. Я не понимаю тех, кто уезжает отсюда в Россию и думает, что будет мести двор и получать тысячу баксов. Просто он не хочет подумать головой здесь, не хочет трудиться. Хотя государство дает в аренду землю и удобрения», — объясняет собеседник, тысячный раз беря обещание не упоминать его имени и даже города, где мы встречались. Позже я понимаю, что его мнение про «ленивых дворников» — это чуть ли не дословная цитата одной из речей Ислама Каримова.

Каримовский Узбекистан делал ставку на импортозамещение. По словам бизнесмена, сейчас пропорции между импортными товарами и местными составляет примерно 30 на 70. «Еще пять или семь лет назад эти пропорции были обратными. Мы сейчас производим удобрения дешевле и не хуже, чем европейцы. У нас автомобильный рынок обеспечен, и населению выдаются беспроцентные кредиты на машины. Мы сотрудничаем с Китаем и Кореей. Иностранные инвесторы заинтересованы в Узбекистане», — уверен бизнесмен. Он говорит, что давления сегодня на бизнес нет. Есть негласная монополия государства, но в стратегических направлениях так, по его мнению, и нужно.

«Знаете, есть определенная проблема с конвертацией валюты. Официальный курс сейчас чуть ли не в два раза ниже, чем на черном рынке. Поэтому те, кто имеет возможность купить дешевле, а продать дороже, а это люди из чиновничьего аппарата, чувствуют себя хорошо», — говорит мой собеседник, еще раз оглянувшись по сторонам. Разговор заканчивается практически сразу после того, как за соседний столик подсаживается молодая парочка.

Более разговорчивы те, кто практически все потерял. А потерять все в Узбекистане можно в один день. И это не будет зависеть ни от рынка, ни от курсовых колебаний. «Я держал раньше микробизнес. У меня был видеопрокат. В доме культуры я арендовал несколько квадратных метров под лестницей. С 1990-х годов все было хорошо, и я зарабатывал не меньше тысячи долларов. Этого вполне хватало на жизнь. Но в какой-то момент пришли представители власти и просто сказали, что в полдень сюда придут рабочие и помещение нужно освободить. Никто из арендаторов даже не спорил», — рассказывает уже бывший предприниматель Олег.

То, что называют бизнесом в Узбекистане, — это сфера торговли, говорит предприниматель Елена Агибалова. Она на протяжении 15 лет занималась торговлей на рынке. А несколько лет назад, по ее словам, все потеряла. Сейчас она уже не особо переживает по поводу того, что ее может кто-то подслушать, поэтому мы встречаемся в людном кафе. Скорее женщина, наоборот, хочет быть услышанной. Под эстакадой расположилась хаотичная стоянка маршрутчиков, биржа наемных рабочих, обменные пункты и торговцы самсой. Неподалеку трутся яркие ташкентские проститутки, которых сложно перепутать с рядовой жительницей Ташкента.

Агибалова принесла с собой толстый пакет документов и поначалу начала сыпать фамилиями чиновников, к которым она безрезультатно обращалась за помощью. Уже через пять минут разговора голова закипает он массы подробностей. «Я очень давно переехала из России к мужу. Мы все пошли торговать на рынок. Я ездила в Россию, в Турцию, привозила товар на десятки и сотни тысяч долларов. Меня все устраивало, пока не начала меняться система налогообложения и стоимость торговой точки. У нас менялись кураторы, предлагались какие-то новые условия. С каждым разом все жестче и невыгоднее», — вспоминает Агибалова. Машинально перебирая пальцами с облупившимся маникюром бесчисленную пачку документов.

По ее словам, в какой-то момент рынок на ипподроме, где у нее было несколько точек, начали курировать люди из МВД. Стали отбирать «точки» по надуманным поводам.

«Против меня устроили провокацию. Какие-то женщины учинили скандал. Приехала милиция, отобрала весь товар, не объясняя причин. У меня забрали даже телефон мобильный. Я потеряла товар на $200 тыс. и уже несколько лет не могу добиться правды. На волнения узбекский народ может спровоцировать не смена власти, а вот такие истории. Сейчас на рынках только торговцев не меньше 50 тыс. человек», — не скрывает злости Елена Агибалова.

Последний путь

О том, что Ислам Каримов скончался, еще до официального оглашения этой информации пользователям узбекского сегмента Facebook сообщил администратор лояльной властям страны группы «Здоровья Каримову». Он написал, что аппарат искусственного кровообращения был отключен. «Приношу свои искренние извинения, но я должен вам об этом сообщить. Простите, не могу держать вас в заблуждении, зная правду», — сообщалось в социальной сети.

Утром следующего дни официальные источники сообщили, что Каримов в критическом состоянии.

Спустя несколько часов после официального сообщения о смерти президента, утром, еще до восхода солнца, вдоль центральных улиц Ташкента выстроились его жители. В ожидании, пока мимо них проедет траурный кортеж, они сжимали в руках маленькие розы. Перед людьми выстроились сотрудники милиции. За ними — люди в штатском. Тело президента должны были провезти от больницы и до аэропорта. Оттуда спецрейсом доставить в Самарканд, где он хотел, чтобы его похоронили рядом с родственниками и неподалеку от могилы Тамерлана.

Убедившись, что бессменного лидера больше нет, страна начала активно обсуждать преемника. Согласно Конституции в ближайшие три месяца власть должен взять в свои руки председатель сената Нигматулла Юлдашев. Однако в то, что он станет вторым президентом республики, в Узбекистане почти никто не верит. Гораздо весомее местные политологи оценивают шансы Шавката Мирзияева, Рустама Азимова, курирующего финансово-экономическую сферу, и главу СНБ Рустама Иноятова.

«Когда меня спрашивали о преемнике, мне хотелось сказать, что им будет тот, кто будет вместо Каримова зачитывать поздравление нации с Днем независимости. Хорошо, что я промолчал, потому что тогда бы новым президентом должен был стать диктор государственного телевидения, — говорит политолог Андрей Саидов. — Сейчас всерьез все говорят о кандидатуре нынешнего премьер-министра Мирзияева. Мне кажется, несмотря на то что он был очень близок к Каримову, у власти он может не встать. Для этого он недостаточно популярен в народе. Каримов, как авторитетный правитель, равных рядом с собой не терпел».

По словам Саидова, последнее слово в определении фигуры преемника Каримова останется за силовиками из СНБ — реальной власти в республике все последние годы. «Кого сейчас поддержит председатель СНБ Рустам Иноятов, тот, скорее всего, и будет следующим президентом», — говорит мне политолог, пока стоим с ним в толпе возле оцепления. Он показывает на людей в штатском, которые стоят за колонной. Они ведут себя расслабленно, шутят с милицией. Рядом с ними крепкий парень в спортивном костюме, который постоянно оглядывается по сторонам. По словам Саидова, таких называют «посбонами» — местное обозначение информаторов, стукачей. Я с интересом наблюдаю за «посбоном». Он внимательно сканирует скорбящих жителей Ташкента, бросающих цветы вслед уходящему траурному кортежу.