«Я прямо сейчас могу достать телефон, и у меня через несколько минут будет любой наркотик», — ошарашивает меня бывший сотрудник полиции.
Он ушел из органов, потому что посчитал: его работа не просто бессмысленна, но даже вредна. Он не может себе простить, что из-за него множество наркопотребителей и мелких дилеров получили огромные (для кого-то — смертельные) сроки. Нет, он не оспаривает тот факт, что они совершили преступления, и относится к ним как к преступникам. Но жестокость наказания приводит к человеческим трагедиям. А главное — ситуация с доступностью наркотиков ничуть не изменилась. Точнее, она стала, как уверяет экс-наркополицейский, хуже: любой человек при желании сможет заказать любой наркотик в любом количестве и получит его в течение получаса. Экс-полицейский решил рассказать обо всем, чтобы... покаяться и выступить в поддержку законопроекта Верховного суда РФ, смягчающего наказание по народной 228-й УК РФ.
Обо всем этом — в материале «МК», члена СПЧ Евы Меркачевой.
И вот Сергей передо мной. Приятный молодой человек (ему 31 год). В служебном удостоверении указано: лейтенант полиции, оперуполномоченный одного из полицейских подразделений.
— Я окончил Московский государственный юридический университет им. Кутафина (МГЮА). Отслужил в армии. А потом устроился на работу в МВД и меня распределили в наркоконтроль. Сразу оговорюсь: я мечтал о работе в полиции, об офицерском звании, верил, что буду «служить и защищать». Более того, был рад, что распределили именно в наркоконтроль — такое важное направление. И я гордился своей работой. С 2018 по 2022 год я работал в должности оперуполномоченного по контролю за оборотом наркотиков.
— В какой-то момент я осознал бессмысленность моей работы. Понял, что ничего хорошего мы (в наркоконтроле) не делаем. И если изначально я верил в то, что борюсь со злом, то потом понял, что сам причиняю много зла. Сейчас, спустя время, думаю: если бы я брал взятки, «крышевал» наркосбытчиков и сам выходил еще вечером закладки разбрасывал, то меньше бы навредил, чем своей честной работой.
— То, что сажал людей на огромные сроки, а ситуация вообще никак не менялась.
Первые сомнения появились, когда мне поставили задачу посещать в СИЗО участников преступной группы, которая была задержана незадолго до моего прихода в органы. В следственном кабинете передо мной оказались не монстры, которых я ожидал увидеть, а просто несчастные люди. Закладки они пошли делать, будучи больными наркоманией, просто ради того, чтобы получить наркотик для себя. Типичная схема: «нет денег на «дозу», возьми 10 свертков, 9 разложи, один себе оставь». По такому принципу работают 80 процентов сбытчиков опиатов (героин, метадон).
К наркозависимым по-разному относятся (кто-то говорит, что надо их изолировать, кто-то — что надо лечить). Но все единодушны, когда речь заходит о наркоторговце — настоящем злодее. Может быть, для кого-то будет открытием, но, повторюсь, наркопотребители и мелкие наркокурьеры — это зачастую одни и те же люди. Они просто по кругу вращаются: сегодня один закладки разложил, другой взял, а на следующий день или через неделю они поменялись ролями. По большому счету, любого наркозависимого можно привлечь так или иначе за сбыт наркотика по ст. 228.1 УК РФ.
— Конечно, кто же спорит. Но я видел, что такое ломка у героинового наркомана. Я думаю, не дай Бог, сам бы с таким встретился — тоже бы пошел не то что «закладывать», а вообще на что угодно бы пошел.
И вот этих больных людей, вместо того чтобы лечить и спасать, просто сажают на безумные сроки. Знаете, какой приговор вынесли тем наркоманам, которых я первыми опрашивал?
— По 11,5 года колонии. У них у всех ВИЧ, гепатит, в целом здоровье убито героином. Скорее всего, они умрут за решеткой. И был бы от этого обществу хоть какой-то прок. Но дело в том, что уже завтра на место одного закладчика приходит другой и история повторяется. На бумаге же борьба с наркотиками идет полным ходом, в суды направляются десятки, сотни лиц по обвинению по 228.1. Но реальным показателем работы органов наркоконтроля является не количество раскрытых преступлений, а доступность наркотика для граждан.
— Абсолютно любой гражданин, если захочет, сможет приобрести любой наркотик в любом количестве и получит его в течение получаса. Значит, работа не просто малоэффективна, а ее КПД — 0.
То есть все, кого я и мои коллеги привлекли к ответственности по этой страшной статье 228.1, по сути, страдают зря.
Я этого сначала не хотел понимать, потому что это очень неудобная правда. А свои действия оправдывал тем, что работал честно и по закону, в глубине души надеялся на снисхождение суда к моим задержанным. Честно скажу: я никогда не читал копий приговоров. А тут прочитал, и это стало последней каплей. Потому я и решил рассказать вам все это.
«Закладчик — разменная монета»
— Сергей, но ведь вы наверняка задерживали и тех, кто делает на наркотиках бизнес?
— За все время моей работы ни мной, ни кем-либо еще из моего подразделения не было задержано ни одно лицо, реально участвующее в организации крупного наркобизнеса.
— Потому что кто-то «крышует» этот грязный бизнес?
— Дело не в том, что кто-то «крышует». Да, ходят слухи, что якобы полицейские находятся на связи со сбытчиками и те сдают им своих соучастников ради результатов или якобы полицейские сами организуют каналы сбыта, а потом задерживают людей, ими же вовлеченных в преступную деятельность. Это на самом деле скорее легенда, весьма популярная среди наркозависимых и закладчиков.
— Тогда в чем дело?
— Сама по себе структура очень плохо ориентирована на борьбу с этой угрозой.
Структура полиции построена по территориальному принципу. И основная задача — это работа непосредственно в своем районе, раскрытие конкретного преступления — грабежа, убийства или еще чего-то, что там совершено. Вот с этим полицейские справляются более-менее хорошо. А когда речь идет о наркосиндикате, который является межрегиональным или, по сути, международным, то работать максимально эффективно не получается. Тут принцип территориальности мешает взаимодействию по всему логистическому каналу поставки.
Плюс сложности, связанные с анонимными сетями. Фактически работнику территориального органа наркоконтроля задержать по-настоящему крупного наркосбытчика невозможно.
— Потому что организатор скрывается в Сети?
— Да. Либо, даже особо не скрываясь, находится в другой стране. Его можно было бы вычислить с легкостью, если бы было взаимодействие. Но даже вышестоящие подразделения, очевидно, испытывают проблемы с организацией мероприятий совместно с полицией других государств.
Что может сделать простой наркополицейский, если речь идет о дистанционном управлении преступной деятельностью с использованием современных средств связи и высоким уровнем защиты информации?
В итоге сотрудник ограничивается поиском и поимкой мелкого сбытчика.
— Но тот разве не может привести к организатору?
— Нет. Для начала расскажу, как это было раньше.
Когда начались ужесточения законодательства в сфере борьбы с наркотиками (почти 15 лет назад), логистическая цепочка была устроена совершенно по-другому. Представим человека, который живет, условно, в спальном районе, у него есть доступ к тому, чтобы приобрести крупную партию наркотического средства (проверенный поставщик) и личные контакты наркоманов (клиентская база), которые ему доверяют. Он, соответственно, зарабатывает на всем этом и еще заинтересован в том, чтобы привлекать дополнительных клиентов — потребителей. В таких условиях если этого человека задерживали, отправляли за решетку, то рвалась вся цепочка. Простые наркоманы «на районе» не знали, где брать. Тогда это было реально эффективно.
— А сейчас?
— А сейчас это не приводит вообще ни к каким результатам. Во-первых, сейчас наркоману не нужна никакая цепочка. Перевел деньги, указал свое местоположение — и тебе через пять минут сбросят фото места с закладкой поблизости.
При этом тот, кто непосредственно занимается сбытом (закладки делает) для наркобизнеса, не представляет вообще никакой ценности. Могу на конкретном примере показать.
— Давайте.
— У меня был фигурант, за которым я вел наблюдение. В какой-то момент я понял, что спалился (он увидел, что я за ним слежу). Я был уверен, что после этого он заляжет на дно, уедет куда-то. Но нет, он продолжил и дальше работать как ни в чем не бывало. Когда я его через пару дней задержал, спросил: «Ты что, дурак или сумасшедший? Ты же видел, что тебя ведут, на что надеялся?» Он ответил: «Я, когда все это понял, написал своему куратору в Telegram». Тот сказал: «Все нормально, работай дальше, не бойся, это наша служба безопасности».
— Зачем куратор его так подставил?
— Потому что закладчик для него — разменная монета. Наверное, куратор прикинул, сколько тот успеет заработать, пока не «примут». А когда примут — зарплату платить не придется и залог за товар отдавать (наркодилеры вносят залог). Для куратора фактически даже выгодно оказалось, что закладчика задержали.
А теперь вернемся к вашему вопросу: могли ли мы выйти через него на этого куратора? Нет. Он ничего не знает о нем. Есть только анонимный аккаунт в Интернете. По нему он получал информацию, где лежит партия, которую он должен был расфасовать и разложить.
В последнее время были сделаны определенные шаги, которые в перспективе могли бы помочь бороться с наркоторговцами, например, усиление контроля за криптовалютными операциями. Но пока это не особенно работает. А главное — есть тор-сети, анонимные платежные системы, благодаря чему можно «заказать» наркотики. В нынешних реалиях борьба с наркоторговлей могла бы быть эффективной, только если бы на нее бросили все свои усилия Росфинмониторинг и Роскомнадзор, а также спецслужбы. В условиях, когда извне получить информацию о преступной организации не выходит (даркнет, криптовалюты и т.д.) хорошо работает оперативно-розыскное мероприятие «оперативное внедрение». Но по действующему законодательству это невозможно в этой сфере — сотруднику во время внедрения придется самому совершать сбыт наркотиков фактически. А за это в итоге будут привлечены и он, и руководитель мероприятия. В УК Беларуси такое разрешено, при выполнении специального задания сотрудник освобождается от ответственности за преступления, не связанные с насилием против личности. Это спорный очень вопрос, так как подобная практика, конечно, может позволить, во-первых, банально подрабатывать закладчиком сотруднику, во-вторых, внедрившись и оборудуя тайники, ловить на них же более мелких сбытчиков. Но при правильной организации можно действительно забраться выше и ликвидировать саму преступную группу. В общем, тут надо думать.
А безумные санкции, которые назначают наркоманам и закладчикам, только ухудшают ситуацию. После огромного срока (особенно если речь о молодых) человек уже не вернется в нормальную жизнь и будет потенциально более опасен.
Повторюсь, если бы жесткие меры хоть кого-то остановили — пусть бы они были. Но этого не происходит.
«От нашей работы страдают самые бедные наркоманы»
— Что за приговор вы прочитали, который вас потряс?
— Их было несколько. Приведу две истории. Наркоманка Елена К. Женщина полностью признала вину, сотрудничала. За единственный доказанный мной эпизод сбыта полуграмма метадона, который имел место за год до задержания (преступной деятельностью в тот момент уже не занималась), суд назначил ей наказание 11 лет колонии. При этом суд не обратил внимания ни на инвалидность, ни на то, что она ухаживала за больной бабушкой, которую теперь уже вряд ли увидит.
Денис Д. с детства курил гашиш и марихуану, относился к этому так же, как среднестатистический человек относится к алкоголю, — плохо, конечно, лучше не пить, но в целом ничего такого страшного. В какой-то момент стал продавать — да и то, по сути, выступая лишь в роли посредника, приобретал в Интернете на одном известном тогда маркетплейсе, потом передавал своим друзьям на районе, таким же «планокурам». За три факта передачи наркотического средства — приговор 15 лет.
На примере Елены и Дениса я понял, что страдают от нашей работы самые социально не защищенные граждане. Те, у кого нет средств, чтобы лечиться, и у кого нет денег на адвокатов.
Для сравнения приведу несколько противоположных примеров, когда задерживали за покушение на сбыт в особо крупном размере, но дали меньше, чем Елене и Денису.
В одном случае дома нашли 1,5 килограмма героина (то есть это был фактически некий логистический хаб, через который распространялись наркотики). Благодаря грамотной защите суд назначил 10,5 года.
В другом случае дома обнаружили еще больше — 5 кг (он работал «складом», то есть крупные партии закладывал для того, чтобы их другие на мелкие делили). Его преступная роль и общественная опасность таких действий достаточно велики. Но грамотная защита и то, что он прилично выглядит (не как наркоманка Елена), привели к тому, что он получил 9 лет лишения свободы. И непонятно почему, ведь санкции предусматривают за такой объем от 15 лет до пожизненного срока.
— Получается, что есть все-таки фигуранты, которых вам не жалко?
— Не жалко тех, кто действительно делает на этом бизнес. Но задержать таких — большая редкость. Повторюсь: в основном попадают наркопотребители и мелкие закладчики.
Через несколько лет я вдруг подумал о том, что это все живые люди. А тогда они были для меня лишь «фигурантами» на страницах дел. И они до сих пор страдают из-за моих действий. Я вспоминаю их прощания с родными, любимыми питомцами и чувствую себя убийцей. А наркотиков столько же. Меч государства опустился на очередную голову, но никого не защитил.
Да, наркоманы обычно не могут сами прекратить употреблять. Но это же не какой-то зараженный скот, который надо уничтожить. Их лечить надо и параллельно блокировать все возможности покупки наркотиков через Сеть. Если и сажать, то давать небольшие сроки. Потому что на самом деле в данном случае контингент вот этот — в большинстве своем не какие-то там криминальные личности. А после 10 и более лет, проведенных в тюрьме, они такими обязательно станут. Ну и вообще, цель наказания ни в коем случае не может являться просто причинением максимального зла человеку.
— Она в восстановлении социальной справедливости и исправлении, как гласит статья 43 УК РФ.
— Да, статья хорошая. Но огромные сроки ни одной из этих целей, заявленных в ст. 43 УК, не достигают. И, наоборот, небольшие могут остановить тех, кого еще можно остановить. У меня есть хорошие примеры, которые это подтверждают.
Был фигурант, который очень активно употреблял. Его могли задержать за покушение на сбыт и посадить лет на 15. Но в момент обыска нашли совсем немного, он в итоге получил, насколько я помню, небольшое наказание просто за хранение наркотиков. Этого хватило для того, чтобы он сам бросил употреблять. То есть напугался, и это скорректировало поведение.
Был еще случай, когда я приехал по обращению жильцов (жаловались, что наркоманы в подъезде закладки делают). Я выяснил, что там проживает один персонаж, которого уже привлекали за наркотики. Я, естественно, подумал, что, наверное, с ним все связано. Пришли сразу к нему. Выходит человек, такой накачанный, прямо бодибилдер. Ему в свое время дали год, он отсидел и решил, что никогда не вернется к наркотикам. На самом деле это он и вызвал полицию, чтобы соседей-наркоманов присмирить. То есть меньшее наказание работает лучше, чем большее.
«Палок» нет, но есть критерии
— Не так давно мне позвонили мама и ее сын, которые рассказали историю. Вкратце суть: парень искал подработку в известной соцсети, ему написали, убедили делать закладки и даже бросили на карту денег для покупки первой партии, после чего задержали. По-моему, это чистая провокация. Я не говорю уже о том, что это подлость.
— Да, согласен. Но я и мои коллеги так не делали. Я читал приговор одному из руководителей подразделения, который раньше со мной работал и с которым мы ненадолго пересеклись на службе. Там ему вменялось что-то вроде такого — провокация на хранение с целью последующего задержания. Но это редкость.
— У вас был план по задержаниям по 228-й статье? Скажем, в этом месяце вы должны задержать не меньше 10 человек.
— Как таковая «палочная система» отменена. Но есть другая ситуация. Дело в том, что территориальные органы между собой соревнуются по показателям. Это приказ 1040 — приказ о критериях оценивания эффективности территориальных органов. И, казалось бы, в самом приказе ничего плохого нет. Но есть определенный момент, связанный с тем, что один из самых важных критериев оценивания — это направление в суд дел о преступлениях в категории «тяжкие» и «особо тяжкие». А наркотики (даже хранение, если в крупном размере) являются тяжким преступлением. То есть таким образом для сотрудников создается стимул делать больше раскрытий именно по наркотикам. Слава Богу, убийств и грабежей немного совершается, да и их раскрытие не всегда дело легкое. А поймать наркомана с двумя граммами наркотика — это простой случай. Сегодня даже 2,5 грамма героина (обычно наркоман берет чисто для себя) - это уже хранение в крупном размере. То есть таким образом получаются некие показатели, которые учитываются.
При этом никто из начальства наркополицейскому, не дай Бог, не говорит: «Не ищи крупных наркоторговцев, лови побольше мелких дилеров». Если ты поймаешь крупного, тебя похвалят, грамоту дадут. Только ловить его трудно, и не факт, что поймаешь. А если поймаешь, то зачтется тебе это так же, как за задержание потребителя. Получается, что стимул ловить «мелочь» — это и просто, и вроде как тяжкое преступление раскрыл. К вопросу о косвенной стимуляции вектора деятельности: при действующей системе оценки результатов сотруднику, установившему хаб логистической цепочки наркотрафика (ну, например, лабораторию по производству наркотиков), выгодно не пресекать деятельность, а просто по одному вылавливать курьеров, которые оттуда будут тащить наркотики. Я хочу обратить внимание, что это не значит, что всегда все происходит именно так, однако такой нездоровый стимул определенно присутствует.
— А если сотрудник говорит руководству, что задержал наркомана, провел с ним разъяснительную беседу и отпустил, потому что тот больше не употребляет наркотики? Так можно?
— Это профилактика. Этим непосредственно оперативные подразделения не занимаются. И это опасно. Представим, что я решил провести разъяснительную беседу с закладчиком. Тем самым я совершу как минимум два должностных преступления.
— Как это?
— Во-первых, это будет злоупотребление должностными полномочиями. Во-вторых, разглашение оперативной информации и, по сути, разглашение государственной тайны. Да и как это могло бы выглядеть: «Мне поступили сведения, что ты наркотики продаешь, давай ты перестанешь этим заниматься»?
— И что делать с санкциями, по-вашему?
— Мой преподаватель в университете профессор Александр Чучаев приводил пример, как в Белоруссии в какой-то момент ввели смертную казнь за изнасилование несовершеннолетних. После этого число убийств детей и подростков выросло (злодеи перестали оставлять в живых свидетелей). Законодатели тут же всё вернули обратно. Насколько я понимаю, в Беларуси ситуация с наркотиками улучшилась благодаря постепенному смягчению уровня наказаний. Белорусов вообще нельзя назвать суперлиберальными, лояльными. Но при этом, даже несмотря на их репрессивные меры, они пришли к тому, что от этих страшных наказаний за сбыт нужно воздержаться. Причем они подошли достаточно грамотно. Вилка размера наказания у них верная. В России она сейчас неадекватная. Больше 20 тысяч молодых людей отправляются ежегодно на огромные сроки. А это примерно в два раза выше, чем смертность от самих наркотиков (я могу быть несколько неточен в цифрах, но порядок примерно такой). Тем самым уничтожается потенциал нации. Я видел девушек, которые получали по 12–15 лет. Весь детородный возраст она проведет в тюрьме. Зачем это надо?
— А какое наказание, по-вашему, было бы адекватным?
— Я бы предложил до пяти лет за хранение в крупном размере, а от пяти до пятнадцати лет — за сбыт в крупном размере. Это как раз будет адекватный порог. Ну, строго говоря, не нужно изобретать ничего нового, лишь вернуть статус-кво на момент 2012 года. Потому что ужесточение законодательства с того момента в долгосрочной перспективе не оправдало себя.
Сейчас сроки по части 4 ст. 228.1 УК РФ — от 10 до 20 лет лишения свободы. Думаю, они даже самих судей пугают, неслучайно те нередко применяют ст. 64 УК РФ — ниже низшего предела, если есть такая возможность с учетом смягчающих обстоятельств. Казалось бы, если есть возможность давать ниже низшего, то и зачем менять законодательство? Но, во-первых, применяют 64-ю УК далеко не во всех случаях (с Еленой не применили, несмотря на массу обстоятельств, знаю другие такие жуткие истории). Во-вторых, в любом случае меньше 7–8 лет судья не назначит, даже если понимает, что нет необходимости давать так много. Иначе прокуратура обжалует приговор за мягкостью.
Наркотики, конечно, зло, но тяжесть наказания не соответствует преступлению.
— Кто-то скажет (и довольно справедливо), что торговля наркотиками — торговля смертью.
— И все-таки это не преднамеренное убийство, это лишь потенциальная угроза. И в любом случае убеждение, что наличие суровых санкций должно остановить от совершения преступлений, неверное. Наркоман не думает о наказании, он способен думать только об очередном уколе. Даже после задержания он переживает не о дальнейшей судьбе, а о том, что в изоляторе у него не получится употребить наркотик и начнется ломка. А молодежь, работающая на интернет-магазины, вообще Уголовный кодекс никогда не читала. Однажды мы задержали молодую девушку лет 20 за закладки. Она спрашивала: "Что мне за это будет?" Мы сказали: ну, максимум пару лет дадут (не хотели истерику во время следственных действий, соврали). И то она плакала, что целых два года молодости отнимут, а отняли больше, гораздо больше. Как можно угрозой наказания остановить потенциального преступника, если он кодекс не читал? Я юрист по образованию, для меня странно не знать кодекс, но молодежь-то реально не знает. И последствия своих действий для общества — тоже не особо. Сами понюхали пару раз, вроде ничего не случилось, а значит, и закладку сделать не такое уж и зло.
— Некоторые требуют снизить возраст уголовной ответственности за преступления в наркотической сфере до 14 лет…
— Это будет чудовищной ошибкой. Логика инициаторов этого новшества: так взрослые не будут привлекать детей и подростков к грязному бизнесу, и они сами побоятся этим заниматься. Как правило, 15-летний пацан никогда Уголовный кодекс не читал. Его читали те, кто его нанимал, но им абсолютно плевать на него.
— Скучаете по работе?
— На самом деле очень скучаю. И я бы вернулся с радостью, но если бы подходы были пересмотрены, для начала хотя бы в вопросах законодательства. Я хочу бороться с наркотиками, а не уничтожать людей.
0
31.56
