Дорога, вымощенная благими намерениями, известно куда тянется. Это и в воспитании бывает: родители и педагоги хотят лучшего, ставят перед собой высокие и правильные цели, а в результате наносят ребенку тяжелую обиду, унижают его, а потом удивляются последствиям. Как же не допускать такого? Размышляет писатель и педагог Виталий Каплан.
Расскажу несколько историй, а потом приведу их к общему знаменателю. Сразу отмечу, что все имена заменены из этических соображений. Неважно ведь, где, с кем и когда это происходило. Важно, что происходило.
Жил-был мальчик Саша, и когда он дорос до двенадцати лет, родители его сообразили: пора уже разрешить ребенку ездить по городу самостоятельно, тем более что и сам он этого хотел, и объективно было нужно (занимался в разных кружках, учился в школе не рядом с домом), и родителям было трудно его возить. Но как же отпускать его одного? Страшно же! Опасно! Огромный город-мегаполис, угрозы на каждом шагу! А вдруг ДТП? А вдруг стихийное бедствие какое? А вдруг маньяки-грабители-наркоманы? Но родители были людьми разумными, они понимали, что дай волю своим страхам — и ребенок никогда не станет самостоятельным. Поэтому ездить самому они скрепя сердце Саше разрешили. Мальчик обрадовался, ощутил себя взрослым, оценил родительское доверие, начал ездить сам.
Но вот чего он не знал — что втайне его сопровождала бабушка, кралась в отдалении, чтобы вмешаться в экстренной ситуации. Зорко следила: не случится ли чего?
История эта, впрочем, завершилась благополучно: Саша вырос и перестал обижаться на родителей, отношения в семье в конце концов наладились. В общем, повезло.
Маша — это дочь тети Лены, с которой Танина мама вместе работает. Маша — ровесница Тани, но как она от нее отличается! В лучшую, разумеется, сторону. Чуть ли не с младенчества Машу ей приводят в пример.
Маша никогда не капризничает, Маша всегда доедает суп (даже рассольник!) и убирает свои игрушки в коробку! Маша прекрасно рисует! Маша сама захотела учиться музыке и ходит в музыкалку, играет на блок-флейте! Маша не боится подкроватных монстров, Маша щедрая, делится с детьми в саду своими игрушками. И вообще она веселая, общительная, не обижается на шутки.
А уж когда Маша пошла в школу, то вообще приблизилась к гениальности! Ни одной помарки нет в ее тетрадях по русскому, двузначные числа (и даже трехзначные!) она складывает и вычитает в уме, во втором классе она уже постигла дроби и знает названия всех указанных на карте России рек.
Не то что Таня! Тане до Машиного уровня пока что далеко, но надо же стремиться! Сам пример Маши доказывает, что все возможно, если захотеть по-настоящему, если не бояться трудностей, если бороться со своими недостатками…
Как вы наверняка догадались, никакой Маши не существует. То есть у тети Лены есть дочь с таким именем, но вовсе не тот чудо-ребенок, о котором Тане постоянно твердят. С самыми лучшими намерениями твердят: надо же, чтобы ребенок не просто знал теоретически, что такое хорошо и что такое плохо, но и видел (то есть слышал) зримое воплощение идеала. По мнению мамы, Таня должна вдохновиться Машиным примером, должна захотеть доказать взрослым, что и она ничуть не хуже, что сравнение с чудесной сверстницей должно пробудить в девочке желание соревноваться с нею.
Маше еще повезло, что она выдуманная. Не то бы Танина ненависть обрушилась на реальную, живую девочку. Потому что каждый раз, когда Таню сравнивали с Машей, она ощущала свою никчемность, косорукость, глупость и бездарность. Ей казалось, что, говоря о Маше, взрослые подчеркивают, насколько Таня хуже, а значит, ее не любят. А кто виноват, что Таню не любят? Из-за кого ее не любят? Правильно! Не будь восхитительной Маши, все было бы хорошо!
Вот так у девочки вырастал комплекс неполноценности, копилась внутри агрессия, усиливалось отчуждение от родителей (трудно же любить тех, кто, как ты считаешь, тебя не любит).
А в подростковые годы Таня случайно узнала, что Маша вовсе не такая, как ей расписывали. Обычная девчонка, со своими плюсами и минусами. И разумеется, это вызвало жуткую обиду на маму: ты, значит, все эти годы мне врала! Мне плевать, что ты хотела как лучше! Я теперь никогда не буду тебе верить! Причем сформировавшийся комплекс неполноценности никуда не делся, Таня глубоко убеждена в своей ничтожности.
Не знаю, чем завершилась эта история, много времени прошло, связь утеряна. Будем надеяться на лучшее.
История третья. Бдительная мама
Как известно, Интернет — место опасное и для взрослых, а уж для подростков-то особенно! Какая только агрессивная фауна там не водится — и педофилы, и наркоторговцы, и террористы. Поэтому глаз да глаз!
Так полагала и Наташина мама. Наташе уже четырнадцать лет, она не маленький ребенок, ее уже трудно запереть в четырех стенах, отобрав при этом гаджеты. Поэтому мама смирилась с тем, что девочка зависает в соцсетях и мессенджерах. Однако же что-то делать надо? Надо! Нельзя же проворонить беду!
И мама, неплохо, кстати, разбирающаяся в информационных технологиях, начала следить за сетевой жизнью дочери. Сумела то ли подобрать, то ли каким-то иным образом узнать пароли, читала ее переписку в чатах, ее электронную почту. Разумеется, тайно! Не настолько же велика мамина власть, чтобы заставить девочку честно рассказывать о том, с кем та общается и о чем.
То, что мама видела, ей зачастую не нравилось. Явных маньяков, террористов и наркодилеров в круге общения Наташи не было, но некоторые ее собеседники выглядели неприятно. Странные, грубые, пошлые, тупые, мутные. И однажды мама не выдержала, накипело у нее, эмоции выплеснулись — и так Наташа узнала, что мама, оказывается, вот уже несколько лет за ней шпионит!
Сейчас Наташа взрослая, уже окончила вуз. Живет отдельно, с мамой совершенно не общается, воспринимает ее как чужого человека. Доверие, которое до четырнадцати лет было между ними, после того «сеанса разоблачения» оказалось полностью разорванным. Тем более что обе они, и мать, и дочь, люди упрямые, идут до конца, обе считают себя в этой истории абсолютно правыми. Мама — та же из любви шпионила, боялась за дочку, защитить хотела! Как можно этого не понимать? Дочка — как можно простить такое унижение человеческого достоинства, такое подглядывание, такое вторжение в частную жизнь, такое неуважение, пренебрежение, недоверие?
Обещанный общий знаменатель
Я мог бы рассказать и больше таких историй, но, думаю, и этих достаточно. Что у них общего?
Первое: родители хорошие, умные, любящие своих детей. Не маргиналы, не психи, не дураки, не садисты. Эти истории не про патологию, а про норму.
Второе: родители действительно хотели как лучше. Они исходили из светлых побуждений, они желали блага своим детям. Сашины родители хотели предотвратить возможную беду, Танины — дать дочери стимул к самосовершенствованию, Наташины — защитить ребенка от вполне реальных, вполне возможных опасностей.
Третье: родители были уверены, что ради благих целей можно обманывать детей, скрывать от них некую правду. Правду, которая помешала бы применять те методы, какие они применяли. Тайно следить, выдумывать, подсматривать. Рассчитывая на доверие детей, сами они считали вполне допустимым им не доверять.
Четвертое: эти родители, безусловно, любили своих детей, но не воспринимали их как самостоятельных личностей, не уважали их человеческое достоинство (скорее всего, сами того не понимая). Видимо, им казалось, что личностью, достойной уважения, человек становится, уже закончив школу (как вариант — институт). А пока что еще не дорос до уважения и доверия. Ведь подлинное доверие — это всегда риск, это отсутствие стопроцентных гарантий. А рисковать они боялись.
Пятое: во всех этих трех историях родители считали, что способны контролировать всё, происходящее с их детьми. Причем не только способны, но и обязаны это делать. Всегда можно вовремя предугадать, откуда придет беда, и подстраховаться. И потому любую беду они воспринимают как свою вину: не предусмотрели, расслабились. Хороший родитель обязан все предусмотреть! Выставить перед гипотетическими угрозами непроницаемую стену!
А ведь это невротическое восприятие жизни! Я не назову этих родителей ярко выраженными невротиками (к тому же и сам термин «невротик» многие психологи и психиатры считают устаревшим), но и вполне здоровый человек может временами вести себя именно так.
И еще один момент: если речь идет о верующих людях, то сложившаяся у них невротическая картина мира означает, что они недостаточно доверяют Богу, не воспринимают всё происходящее как Его Промысл. А то и явно отвергают: нам же лучше знать, какие события к добру, а какие к худу!
Здесь тонкий момент, конечно: доверие Богу не означает, что вообще нужно опустить руки и ничего не делать, сказав себе: пусть всё идет как идет. Это же два полюса, две крайности. На одном конце спектра — невротическое желание регулировать вообще всё в жизни, всё предусмотреть, всё предотвратить. А на другом — полная пассивность (если не сказать грубее — пофигизм).
Истина, как всегда, посередине. Да, не просто же так мы получаем от Бога свободу воли, разум, способность различать добро и зло, дар творчества. Все это надо приложить к жизни, к тому, что от нас действительно зависит. Но в том-то и дело, что зависит далеко не всё, и самое главное, самое трудное — это понять, что же именно мы можем и должны сделать. А поняв это, не пытаться тратить силы на то, что уже не в нашей власти.
А как же правильно? Как не унизить ребенка?
Я неловко себя чувствую, пытаясь предложить некие общие принципы, потому что жизнь сложнее любых схем, а принципы, даже самые правильные, это все-таки схема. Тем не менее выскажу ряд соображений. Считайте их просто моим частным мнением.
1. Не игнорировать чувства ребенка, его мысли, его желания. Обсуждать. Отказывая в чем-то, объяснять на том уровне, на каком он уже способен понять. Если речь идет о вещах, которые он совсем еще понять не способен, то твердое родительское требование должно звучать в спокойной и доброжелательной форме. «Нет, Маша, мы не будем прыгать из окна», «Нет, Петя, мы не купим этого робота». Предполагается, что двухлетняя Маша еще неспособна понять опасность прыжка с десятого этажа, а трехлетний Петя еще не имеет понятия о деньгах, зарплатах, семейном бюджете и так далее. Даже ставя перед фактом, это нужно делать спокойно, с любовью, а не с криками. Поддерживая такой стиль общения, вы показываете ребенку, что он вам дорог, что он вам значим, интересен, что его чувства, мысли, желания имеют значение.
2. Не оскорблять. Не говорить ему в запале тех слов, которые никогда бы не произнесли в спокойном состоянии. Не обзывать, не подчеркивать его слабые стороны, не проводить обидных сравнений. Не внушать ему, что он хуже других детей, что он слабак, неумеха, растеряха, тупица и так далее. Иначе разовьются комплексы неполноценности, и никакого достоинства в себе ребенок не увидит — ни в детстве, ни когда вырастет. Вместо Божьих даров он будет видеть в себе лишь пустоту. И будет стремиться заполнить эту пустоту всеми теми суррогатами, которые ему предложит окружающий мир.
3. Не говорить при ребенке что-либо пренебрежительное, презрительное о других людях, неважно, близких или посторонних. Уточню: это не значит, что обо всех следует говорить исключительно в позитивном ключе. Преступника нужно называть преступником, злодея — злодеем, лжеца — лжецом. Но это, во-первых, касается лишь очень немногих людей из нашего окружения, а во-вторых, это констатация очевидных для всех фактов. Но вот нельзя говорить про соседку — проныра, про коллегу — бездарь, про знакомого — тюфяк. Произнося такое в адрес кого-либо, мы тем самым внушаем ребенку, что это нормально, что других людей можно и нужно воспринимать так. То есть демонстративно игнорируем человеческое достоинство других людей. Но если не видеть достоинства в других, не увидишь его и в себе. То есть, конечно, принижая других, некоторые возвышаются в собственных глазах, но такое возвышение ничего общего с человеческим достоинством не имеет, это банальная гордыня.
4. Уважать личное пространство ребенка. Не трогать его, если ему этого не хочется (сколько раз я видел, как любвеобильные бабушки и тетушки зацеловывают малыша, а ему это неприятно). Не брать без разрешения его вещи, а если взять все-таки нужно, то предупреждать и объяснять: «Твоя синяя куртка испачкалась, я возьму ее и отдам в химчистку». Если у него в квартире или на даче есть отдельная комната, то не входить без стука. Элементарное вроде бы правило вежливости, но воспитывает человеческое достоинство. Понятно, что могут быть исключения (например, из комнаты ребенка запахло дымом и гарью), но мы же про обыденные обстоятельства. Если ребенок уже не малыш, а подросток, то к его личному пространству относится и виртуальная среда.
Тут, конечно, возникает резонный вопрос: а как же тогда обеспечивать его сетевую безопасность? Тут, по-моему, все упирается в доверие к родителям. Если доверие есть, ребенка можно напрямую спросить, а если его нет, все родительские шпионские потуги бесполезны. Зная, что за ним шпионят, подросток будет умело шифроваться. Бонусом к этому — напрочь разрушенное уважение к родителям. Как можно уважать того, кто за тобой шпионит?
И разумеется, уважая личное пространство ребенка, точно того же нужно требовать и по отношению к себе. Мы без разрешения не берем вещи ребенка, но и он наши вещи без разрешения не должен брать. Мы стучимся, входя к нему в комнату, но и он должен стучаться, входя в спальню родителей. Это важнейший принцип: требуя уважения к себе, мы уважаем других, и уважая других, требуем уважения и к себе.
5. Воспитывает не только повседневная жизнь, но и культурная среда, в которой человек растет. Какие мультики и фильмы ребенок смотрит, какие сказки слушает, какие книги ему читают, а потом и сам он читает. Поэтому нужно самим анализировать — а что дает этот мультик? Если там, например, герой попадает в разные неловкие ситуации и над ним все ржут, и это не подается как нечто предосудительное, то надо ли ребенку такое смотреть? И наоборот, если подросток посмотрит фильм «Чучело», то узнает о человеческом достоинстве в десять раз больше, чем если бы прослушал курс лекций по этике.
Между прочим, культурная среда влияет не только на детей, но и на взрослых. Если читать вместе с ребенком книги, воспитывающие чувство собственного достоинства, смотреть с ним такие фильмы, а после еще и обсуждать, то уменьшается вероятность поступить по отношению к нему вразрез с посылом этих фильмов и книг.
* * *
Все перечисленное, конечно, не дает гарантии, что мы никогда не унизим ребенка — случайно, непредумышленно. Всего же не предусмотришь, себя не всегда проконтролируешь. Но если уж такое случилось, нужно это, во-первых, честно признать, а во-вторых, исправить ситуацию. Честно сказать: извини, я был не прав, не надо было мне этого делать или говорить. Во всех трех историях, с которых я начал, последствия могли быть куда мягче, если бы родителям хватило силы духа сразу признать свою неправоту.
В конце концов, настоящее доверие между людьми вырастает из преодоления своей гордыни, своего упрямства. В отношениях родителей и детей неизбежны конфликты, неизбежны взаимные обиды — но в одних семьях их замечают и преодолевают, а в других — пускают все на самотек.
Вот оно и течет понятно куда.
0
170.00
