ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Авг. 29, 2016

Ко второму чтению были учтены предложения и замечания сотовых операторов, Совета по правам человека при президенте РФ, уполномоченного по защите прав предпринимателей. В результате введение наиболее обсуждаемых норм, связанных с сотовыми операторами, перенесено на 1 июля 2018 года, срок хранения информации снижен с трех лет до шести месяцев, а сам порядок, объемы и сроки хранения информации будут установлены постановлением правительства РФ.

Реализация закона идет в строгом соответствии с его нормами и распоряжением президента РФ, данным им одновременно с подписанием закона. Еще при принятии закона, выступая с трибуны Совета Федерации, я советовал сотовым операторам не пугать людей, а брать расчеты и идти с ними в правительство. Теперь слово за специалистами.

— Некоторые эксперты оценивают его реализацию в 10 трлн рублей. Насколько реалистичны эти оценки?

— Время от времени людей устрашают новыми цифрами, кто-то из экспертов уже 10 трлн насчитал. Назовите экспертов, пусть они приведут свои расчеты, как они их делают, если даже не знают нюансов закона и категорий хранения информации. Поэтому хватит пугать народ законом Озерова—Яровой, берите расчеты, идите в правительство и доказывайте.

По московскому региону, по расчетам специалистов, ответственных в правительстве за данный закон, расходы на исполнение закона равнялись 287 млн рублей — это составляло 11% от общего обслуживания населения страны (если за 100% брать весь трафик предоставляемых всеми операторами услуг — от голосовых сообщений до интернета и прочего), если увеличить в 10 раз, то получается около 3 млрд в год. Хотя и эти расчеты могут оказаться не совсем корректными после того, как свою оценку дадут сотовые операторы.

— Виктор Алексеевич, вы как глава комитета Совета Федерации по обороне можете пояснить, с чем связано такое пристальное внимание со стороны США к недавно начавшимся российским учениям?

— Я вообще не понимаю, почему государства НАТО должна волновать проверка наших вооруженных сил, которая проводится в Западном, Южном и Центральном военных округах. Мы не привлекаем другие государства к отработке военных маневров, в отличие от наших оппонентов, в то время как они проводят вблизи наших границ коалиционные учения. Эта тема мне кажется надуманной.

Президент Владимир Путин и министр обороны Сергей Шойгу нас уже «приучили», что проверки носят регулярный характер. Сегодня идет отработка планов координации деятельности, оценивается не только готовность военной техники и умение личного состава управлять ею, но и ведется проверка командования штабов, Генерального штаба в целом, управлений нашими воинскими частями, воинскими объединениями и военными округами.

Реакция стран НАТО — это повод заставить свои государства мобилизовать бюджеты на оборону и проводить те мероприятия, которые объединенный блок устраивает вблизи наших границ. Я имею в виду развертывание воинских частей, дополнительную поставку вооружения и военной техники, что происходит в Прибалтике, Польше и Румынии, дальнейшее формирование третьего и четвертого позиционных районов противоракетной обороны США.

— Эксперты из США и Великобритании оценивают потенциал российских войск как очень высокий. Насколько верна эта оценка?

— Я недавно читал аналитический доклад королевской академии Великобритании. Позабавило, что меня и вице-премьера Дмитрия Рогозина в нем записали в какие-то «ястребы». Никогда себя таковым не считал. Действительно, обороноспособность армии значительно возросла. Это связано с тем, что в итоге мы наконец-то нашли возможность уделить нашим вооруженным силам то внимание, которое они заслуживают. Но мы не должны расслабляться в связи с оценками, которые нам дают наши потенциальные противники и завистники. Необходимо проверять уровень наших вооруженных сил, и внезапные учения — самый эффективный способ.

Конечно, есть недостатки, об этом знают и министр обороны, и верховный главнокомандующий. Я, будучи участником всех коллегий Министерства обороны, знаю, что все недочеты получают объективную и критичную оценку, при этом вырабатываются конкретные меры по их устранению. Я думаю, что и нынешние учения выявят ряд несовершенств, которые необходимо будет исправлять.

Недавно, кстати, прошла проверка хранения нашей техники на особый период, то есть в случае объявления военного положения или войны. Условия хранения и подготовки этой техники привели к ряду кардинальных предложений, с которыми начальник Генерального штаба Валерий Герасимов выступил на последней коллегии. Реализация этих мер позволит повысить мобилизационную готовность военной организации государства в целом, а не только вооруженных сил. Эти предложения будут способствовать тому, что значительно возрастет техническая готовность вооружения и военной техники, находящейся на складах хранения, предназначенной для особого периода.

— Германия предложила заключить с Россией новый договор о контроле над вооружениями. Эту идею высказал глава МИД ФРГ Франк-Вальтер Штайнмайер. Как вы считаете, насколько это реально в нынешних условиях?

— Чтобы контролировать вооружения, необходимо добиться определенного баланса этого вооружения, а вы знаете, что мы приостановили действие договора об обычных вооруженных силах в Европе. Если Германия и Россия готовы дать возможность контроля за вооружениями, то, я думаю, это можно приветствовать с одним «но». Германия является членом НАТО, и, вероятнее всего, информация станет достоянием остальных государств альянса. Тогда нас будут контролировать все, а мы только Германию. Неизвестно, как будут использоваться результаты этого контроля. Если он имел в виду НАТО, а не только Германию, то да. Но чтобы начать этот процесс, необходим договор, в котором было бы указано количество военной техники в НАТО, в РФ, на границах, на флангах.

— Недавно вы заявляли, что Турция может предоставить России авиабазу Инджирлик…

— Это не я заявлял, одно из изданий мне задало вопрос с отсылкой на то, что пришло сообщение о том, что «Турция готова предоставить», и поинтересовалось, как я к этому отношусь. Я тогда сказал, что это было бы важным шагом по результатам переговоров, которые прошли в Санкт-Петербурге между президентами РФ и Турции, что это не просто слова, за ними стоят конкретные действия, мы совместно противодействуем терроризму. Правда, на этом мои слова обрубили, но я сказал больше и повторюсь: у меня вызывает большие сомнения, сможет ли Турция, являясь членом НАТО, дать согласие на размещение на своей территории российских самолетов. Турция находится в очень сложном положении. С одной стороны, она является государством НАТО и вынуждена опираться на позицию альянса, прежде всего США, с другой стороны, она уже который год просится в ЕС, а с третьей — огромный поток беженцев и необходимость развития экономики, которая напрямую зависит от России: торговля, газ, туризм и прочее. Всё это ведет к своего рода «калейдоскопу» принимаемых решений.

— Как, по вашему мнению, отразится на ходе сирийской кампании начало турецкой наземной операции?

— Сирийское руководство назвало действия Турции агрессией со всеми вытекающими отсюда последствиями. Я думаю, что Россия в данной ситуации может и должна сыграть роль политического посредника, чтобы под видом борьбы с ИГИЛ (террористическая группировка, запрещенная в РФ) со стороны турецких властей не происходило вмешательства во внутренние дела Сирии. А именно борьба против тех, кого они называют оппозиционными силами, а я бы назвал их немногочисленными союзниками Башара Асада — это силы сирийских курдов. Присутствие российских войск в Сирии неслучайно, об этом нас попросило сирийское руководство, соответственно, полагаю, что турецкая сторона пойдет на согласованность действий с российскими военными в Сирии.

— Почему никто не присоединяется к российским гуманитарным операциям в Сирии, хотя Министерство обороны РФ неоднократно делало такие предложения другим странам?

— В этих гуманитарных операциях всем сторонам хочется отстоять еще какие-то цели, кроме тех, которые связаны со снабжением продуктами питания, медикаментами. Видите, мы начинаем гуманитарную операцию на севере Сирии, а наши коллеги предлагают открывать гуманитарные коридоры на юге. В данном случае мы честные и открытые. Мы не только говорим о готовности провести гуманитарную операцию, мы ее проводим. Пусть остальной мир, который заявляет о готовности к подобным акциям, это сделает. Если он не сделает, это автоматически зачисляет подобных заявителей в списки политиков двойных стандартов. Мы беспокоимся, чтобы под видом гуманитарной операции не произошло перевооружение и переоснащение террористов, которые находятся сейчас в Алеппо. Это говорит о разном понимании гуманитарной операции.

— Какова перспектива ратификации соглашения с Сирией по нашей военной базе?

— Я уверен, что вновь избранные депутаты Государственной думы в приоритетном порядке рассмотрят закон о ратификации соглашения между Россией и Сирией о размещении российской авиационной группы на территории военной базы Хмеймим, мы его поддержим. В данном случае есть общее понимание, и политические партии, я полагаю, проявят единство в этом вопросе.

— Будут ли российские военные в Сирии голосовать на выборах в Госдуму?

— Конечно, будут. Сложностей в этом плане никаких нет. Откроют избирательные участки — люди придут и проголосуют. Не знаю, смогут ли туда приехать наблюдатели от всех политических партий. То, что мы не сможем оставить наших людей без голосования, это однозначно. Есть возможность пройти голосование досрочно на тех кораблях, которые находятся в дальних морских походах. Бывает, что даже телеграммами сообщают о результатах голосования. Это стандартная практика.