ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Март 18, 2016

Екатерина Сокирянская,
аналитик программы по Европе и Азии Международной Кризисной группы

— Как война в Сирии и возникновение ИГ повлияли на наше северокавказское подполье?

— Своими действиями по подавлению северокавказского подполья силовики, с одной стороны, добились временного снижения активности боевиков и улучшения статистики по террористическому фону. Сирия сыграла в этой ситуации ключевую роль, так как часть членов подполья и много новобранцев из числа сочувствующих им радикалов ушли на сирийскую войну. По данным «Кавказского узла», статистика жертв на Кавказе за последние два года снизилась в пять раз. С другой стороны, угрозы безопасности по-прежнему остаются высокими, и вот почему. Очень важно понимать, что окончательно проблему с подпольем мы, конечно же, не решили. По сути, мы экспортировали свой региональный джихад далеко за пределы российских границ и таким образом объединили северокавказское подполье с глобальным джихадом.

— В вашем докладе подробно описывается процесс, как почти все вилаяты (основная административно-территориальная единица в некоторых странах Северной Африки, Ближнего и Среднего Востока) нашегоподполья последовательно присягали на верность халифу ИГ. Можно ли сделать вывод, что после этой присяги регионы российского Северного Кавказа, где оперируют соответствующие вилаяты, стали в некотором смысле территорией ИГ?

— Эти вилаяты ни на что не влияют. Но вирус запущен. С ИГ мы фактически находимся в состоянии войны. К нему примкнули до 5000 наших граждан, не только, кстати, с Кавказа. Русский язык — третий иностранный язык в ИГ. Наши соотечественники занимают довольно высокие или даже очень высокие посты, как, например, Умар Шишани и Абу Джихад, позиции в структуре власти ИГ. Их связи и влияние на российское подполье — политический ресурс, социальный капитал, с помощью которого они продвигаются по карьерной лестнице в ИГИЛе.

Эти люди, которые там продолжают вести свою неоконченную войну с Россией, уже добились того, чтобы Россия была на повестке ИГ, и они всегда при любой возможности будут рассматривать нашу страну как мишень, как одно из направлений для удара со стороны глобального джихада.

При желании они могут использовать свою базу поддержки внутри России. Могут нападать на российские мишени за рубежом. Ну и, в конце концов, при первой возможности они вернутся.

— Умар Шишани был недавно ранен в результате операции американских ВВС. Говорят, находится в состоянии клинической смерти. Он — кистинский чеченец, проходил службу в грузинской армии, которую тренировали американские инструкторы, воевал с Россией в 2008 году в Южной Осетии. К нашему подполью он имеет весьма опосредованное отношение. Но вы в своем докладе впервые приоткрываете завесу над личностью его ближайшего соратника, Абу Джихада, главного русскоязычного пропагандиста ИГ и идеолога ребрендинга северокавказского подполья. Кто этот человек?

— Это очень важная фигура, про него, как ни странно, мало что известно в России. Он родился в селении Усть-Джегута Карачаево-Черкесии, о нем есть всего одна публикация на Кавказпрессе (сомнительный ресурс, работающий в интересах МВД Дагестана. — Е.М.). Написано, что он был радикальным исламистом, учился на Ближнем Востоке, вернулся в Россию, где установил контакты с подпольем, но он не воевал; был приговорен за пособничество по 208-й статье УК к году колонии. В этой же заметке сказано, что он многих участников подполья «слил» правоохранительным органам, но эту информацию проверить невозможно. Отсидев, он почти сразу уехал в Сирию и наладил всю идеологическую работу при Умаре Шишани. В течение двух с половиной лет Абу Джихад занимался сайтом Умара Шишани, этот сайт освещал участие чеченцев, других российских кавказцев и выходцев из Средней Азии в сирийской войне. И сейчас под Абу Джихадом консолидирована вся русскоязычная пропаганда. Причем они работают не только на рекрутирование из России, но и из Средней Азии. Также эти ресурсы нацелены на уже довольно многочисленную русскоязычную общину в самом ИГ, пропагандируя для вышеназванных аудиторий этот проект как государство для всех мусульман, желающих жить по исламу.

— Как ему удалось, не имея особого влияния в нашем подполье, добиться присяги ИГ от кавказских вилаятов?

— Еще когда был жив Докку Умаров (2011–2012 гг.), он не препятствовал участию членов «Имарата Кавказ» (ИК) в сирийской войне, где они могли получить боевой опыт и тренироваться в лагерях. Тогда такое участие не было криминализовано российским законодательством, не было еще ИГ, и многие ездили в Сирию, как в хадж — повоевать два-три месяца в этом якобы обязательном для каждого правоверного джихаде. Следующий лидер «Имарата Кавказ» Алиасхаб Кебеков уже был жестко против отъезда своих боевиков в Сирию и запретил им любые контакты с ИГ. Однако перед Олимпиадой «ИК» был практически разгромлен. Силовики парализовали его деятельность, коммуникации, убили многих лидеров и рядовых боевиков. Само подполье стало очень подозрительным, в каждом новобранце видели агента спецслужб, попасть туда стало крайне сложно.

«Имарат Кавказ», по сути, превратился в суицидальный проект, средняя продолжительность жизни боевика в «ИК» — один год, максимум два. Когда спецслужбам удалось отравить Докку Умарова и тем самым предотвратить заявленные им теракты в Сочи, «Имарат Кавказ» окончательно утратил имидж организации, способной на эффективный джихад.

Одновременно накануне Олимпиады, как утверждают наши источники, был открыт зеленый коридор всем, кто желает воевать, в Сирию. И туда, правда, ушло много людей. Но уже очень скоро после сочинской Олимпиады российские власти начали очень жестко контролировать отток людей в Сирию. И тогда Абу Джихад решил: почему бы им с Умаром Шишани не образовать под себя российскую «провинцию ИГ» — на Кавказе. Это бы заметно усилило их позиции в ИГ и перекинуло мостик на родину, о которой они не забывали. Он прислал амирам северокавказских групп сообщения с требованием определить свою позицию по отношению к «Исламскому государству». Ряд амиров принесли присягу еще в ноябре 2014-го. Затем была долгая пауза. Однако после убийства Кебекова, как-то сдерживавшего влияние ИГ, ребрендинг «Имарата Кавказ» в «провинцию Исламского государства» был завершен.

— А чем ИГ отличается от других мусульманских стран, которые живут по исламу?

— Ультрарадикальной трактовкой норм шариата, которые, по мнению даже идеологов «Аль-Каиды» (организация запрещена в России), не соответствуют шариатским нормам в плане своей исключительной жестокости. ИГ — это очень жесткая тоталитарная структура с огромной ролью спецслужб, в русскоязычной части которых, по имеющейся информации, работает немало чеченцев. Полицию ИГ — амният — наши соотечественники даже прозвали «шестым отделом» (так на Кавказе зовут отделы по борьбе с экстремизмом. — Е.М.). Очень активна в ИГ контрразведка, там регулярно казнят людей по подозрению в шпионаже. Нескольких выходцев с нашего Кавказа казнили по обвинению в шпионаже в пользу России и, в частности, чеченских властей, которые, по всей видимости, действительно пытаются наладить там какую-то агентурную сеть. В ИГ активно распространены пытки, жесточайшие побои, казни за проступки, которые по шариату не подлежат такому строгому наказанию.

— Вы пишете о том, что ИГ охотится не только за «пушечным мясом», но и за «мозгами»…

— Без сомнения. Активной точечной индивидуальной обработке подвергаются именно люди с социальным капиталом. Кого не надо раскручивать, у кого уже есть имя в своей общине, сфере. Влиятельные, яркие, харизматичные. Им ИГ предлагает возможность сделать «блестящую» карьеру, предоставить им «все условия». На примере таких людей ИГ формирует очень важный в их пропаганде посыл, что «сливки общества» — уже с ними. Например, в Дагестане был один популярный среди молодежи салафитский имам. Этот человек никогда не был в подполье, он учился исламу на Ближнем Востоке, правда, так и недоучился. В Дагестане у него было много ненасильственных исламских проектов. Он пользовался популярностью у салафитской молодежи. Тут важно сказать, что ИГ — это проект, направленный на молодежь по всему миру. Она — его главная целевая аудитория. И, в силу своего возраста и еще формирующегося мировоззрения, самая уязвимая в смысле идеологических манипуляций. Все это становится очевидным при анализе форм и методов пропаганды ИГ. Но вернемся к дагестанскому лидеру. Перед Олимпиадой все возможности ему перекрыли, затем начали преследовать, завели уголовное дело. И вот однажды на своей странице он написал пост о том, что ИГ требуются врачи, инженеры, то есть люди интеллектуальных профессий. Ктото задал ему в комментах вопрос: «И ты тоже? Ты же был за справедливость». И он ответил: «Ты не понимаешь, там львы ислама борются за справедливость». Стало очевидно, что он попал в плен этой пропаганды. Точнее, принял альтернативу, которую ему предложили пропагандисты ИГ.

— Последнее время идеологи ИГ постоянно делают заявления обо всех заметных событиях на Северном Кавказе, например, был целый ряд заявлений по факту попыток силовиков закрыть салафитские мечети в Дагестане. Судя по этим заявлениям, они явно считают российский Кавказ сферой своего влияния. И в своем докладе вы подробно описываете, как это произошло. Давайте пройдемся по этапам.

— Нашим спецслужбам стало понятно, что Сирия — это направление, привлекательное для боевиков подполья, в 2012 году. Тогда еще ИГ не было. Но в преддверии Олимпиады в Сочи перед спецслужбами встала задача: решить вопрос с кавказским подпольем — и быстро. Надо сказать, с 2010 года на Кавказе стартовал эволюционный процесс решения этой проблемы, направленный на поступательную долгосрочную дерадикализацию. Были созданы комиссии по адаптации бывших боевиков, запущен диалог между представителями различных течений в исламе, законопослушным салафитам предоставили больше свободы (возможность строить новые мечети, открывать медресе, участвовать в ненасильственных салафитских проектах и т.п.). Этот процесс дал свои результаты — молодежь поняла, что можно реализовать свои религиозные потребности не только в лесу, но и в гражданской жизни.

Активность подполья снизилась на 15%. Но для Олимпиады силовикам этого было мало, нужно было очень быстро зачистить Кавказ от всех потенциальных угроз. Поэтому вернулись к жестким методам, что убило, по сути, эволюционный подход,

который впоследствии был возрожден лишь в Ингушетии. Опять на полную катушку были задействованы репрессивные меры и одновременно, как многие на Кавказе считают и как подтверждают наши источники в правохранительных органах, были открыты границы всем желающим попасть на сирийскую войну. Чтобы ушедшие в ИГ не вернулись в Россию, были приняты поправки, криминализовавшие участие в боевых действиях за рубежом и увеличивающие уголовную ответственность за это до 10 лет. Стали сажать за намерение уехать в Сирию, за вербовку, за финансирование ИГ. Одновременно ужесточила свою политику в этом направлении и Турция, произошло, например, усиление на турецко-сирийской границе, которую, несмотря на ее протяженность, стало гораздо сложнее перейти (американские специалисты участвуют в мероприятиях по усилению границы). К выходцам из России стали относиться более подозрительно и в самом ИГ. То есть все эти факторы затруднили проникновение в ИГ и тем самым уменьшили поток уходящих в Сирию. Но что важно. Одновременно и пропагандисты ИГ очень быстро сориентировались в новых условиях и многократно усилили идеологическую обработку сочувствующих. Они предложили новую формулу: ребята, халифат начинается с ваших общин, работайте на местах, создавайте свою провинцию исламского халифата. То есть если раньше они работали на «прием» людской массы в свою организацию, то теперь они активно стали распространять свою идеологию на места, запуская свой вирус, в том числе и в Россию. Например, ИГ моментально отреагировало на попытки силовиков закрыть салафитские мечети в Дагестане.

Идеологи ИГ выпустили заявление по этому поводу, в котором они обратились к возмущенным верующим. Они призвали не слушать тех, кто пытается договориться с властями, разойтись по домам, раствориться в толпе и ждать момента. И когда никто не ожидает, нанести удар, как «парижские братья» (имеются в виду теракты в Париже. — Е.М.). Вообще, если послушать эти заявления идеологов ИГ (например, Ахмада Мединского, дагестанца, примкнувшего к ИГ), станет ясно, что они в мельчайших деталях знают все процессы, конфликты, действующих лиц на Северном Кавказе. Они умело натравливают радикалов на умеренных салафитов, высмеивая, издеваясь и даже открыто угрожая убийством за их призывы (например, ИГ выпустило заявление с угрозами в адрес салафитского имама Хамзата Чумакова. — Е.М.) и попытки наладить диалог с российскими властями.

Вообще, надо понимать, что для идеологов ИГ на нашем Кавказе реальной угрозой являются только умеренные салафиты. А государство сейчас этих салафитов преследует, организуя «профучет» в Дагестане, закрывая мечети, поддерживая репрессивную политику Кадырова.

Но игиловцам все это только помогает. Ювелирно пользуясь накопленными неразрешенными проблемами, несовершенством и непоследовательностью нашей политики в этом регионе, идеологи ИГ радикализуют недовольных и тем самым отстраивают собственную базу поддержки на местах. Это опасный момент, потому что мы имеем дело с очень страшным, мобильным и недосягаемым противником. Последствия этого процесса, если мы не найдем эффективные контрмеры, могут быть непредсказуемыми.