Космос для России – это целая религия, элемент самоидентификации. Такое заявление сделал летом глава госкорпорации «Роскосмос» Дмитрий Рогозин, и поспорить с ним трудно. Другой вопрос, далеко ли страна продвинулась через полвека после полетов Юрия Гагарина, Алексея Леонова и других героев‑первооткрывателей.
Если судить по реляциям чиновников, покорение внеземного пространства идет полным ходом: создаются новые ракеты и космические корабли, строятся космодромы, планируются эпохальные запуски.
Для специалистов и для тех, кто пристально следит за космонавтикой, ситуация выглядит гораздо мрачнее. Большинство анонсированных проектов так и не получило воплощения, а те, что все-таки добрались до «железа», прославились различными конфузами. Космическую промышленность страны критикуют за плохое управление, коррупцию, идеологическую отсталость, а то и банальную халатность, становящуюся причиной аварий и уголовных дел. «Профиль» разобрался, что строит наша космонавтика и во сколько это обходится российскому бюджету.
«Ангара» прячется в ангаре
В 2018 году техника советских времен по-прежнему вне конкуренции: наши космонавты и спутники отправляются на орбиту на ракетах-носителях (РН) «Союз» и «Протон», разработанных в 1960‑е годы. С тех пор их не раз модернизировали – последние версии, «Союз‑2» и «Протон-М», датируются началом нулевых. Но дальнейшая модернизация вряд ли возможна: конструкции ракет близки к технологическому оптимуму. «Протон» к тому же использует токсичное гептиловое топливо, что вынуждает в случае аварии проводить дорогостоящую очистку территории. По соглашению с Казахстаном (откуда с космодрома «Байконур» запускают «Протон») Россия прекратит эксплуатацию этих ракет к 2025 году. Уже в конце нынешнего года для них перестанут производить двигатели.
Необходимость перехода на новые ракеты была осознана еще в 1980‑х годах. Но готовых решений этой задачи по-прежнему нет. В середине 1990‑х началась разработка «Ангары». Это целое семейство ракет – легкая «Ангара‑1.2», средняя «Ангара-А3», тяжелая «Ангара-А5». Главный их козырь – модульность: ракета состоит из связки универсальных блоков. Варьируя их количество, можно получить нужную модификацию. Также «Ангара» питается экологически чистым топливом на керосине и кислороде.
Загвоздка случилась со сроками реализации программы. В 2013 году было заявлено, что первый пилотируемый запуск «Ангары» пройдет в 2017‑м с космодрома «Восточный», а всего до 2025 года состоится 20 пусков. В реальности же пока прошло два запуска, оба с космодрома «Плесецк»: «Ангара‑1.2» стартовала в июле 2014‑го, «Ангара-А5» – в декабре того же года. Дальнейшие испытания «Ангары-А5» несколько раз переносились, и теперь точная дата пуска вовсе неизвестна.
При этом до начала серийного производства ракета должна слетать 5–6 раз (для сравнения: в СССР «Протоны», относящиеся к той же «весовой категории», что и «Ангара-А5», на этапе летных испытаний запускали по несколько раз в год). Причина задержек банальна: нечего пускать. Московский Центр им. Хруничева, где собирается «Ангара», параллельно изготавливает «Протоны» и не справляется с работой на два фронта.
В конце концов было решено перевести производство «Ангары» на омский завод «Полет» – его сейчас модернизируют. «Штамповать» ракету на новом месте начнут не ранее 2023 года.
В результате разработка «Ангары» оказалась гораздо дороже запланированного – как сообщили в «Роскосмосе» в апреле 2018‑го, в нее вложено 110 млрд рублей. При этом идеологически «Ангара» – ракета конца XX века. Даже по меркам 1990‑х годов она не выглядела особенно инновационной, решая сугубо тактическую задачу: обеспечить пуск тяжелых ракет с «Плесецка», показав независимость РФ от «Байконура». Сейчас ракета еще до конца не создана, а ее уже нужно модернизировать, «доводить до ума», признает Дмитрий Рогозин. Для начала планируется облегчить «Ангару» за счет внедрения композитных материалов и нового типа сварки, а затем создать версии «Ангара-А5 М» (с модернизированными двигателями РД‑191) и «Ангара-А5 В» (с верхней водородной ступенью). По предварительным подсчетам, это потребует еще 150 млрд рублей.
С частью предназначавшихся ей задач «Ангара» уже распрощалась. Несколько лет назад предполагалось, что в середине 2020‑х «Ангара» выведет на орбиту новый космический корабль «Федерация», а затем будет задействована в доставке российских космонавтов на Луну. Но год назад эти планы официально отменили. По всей видимости, «Ангара» так и останется непилотируемым «грузовиком».
Хотя и в этом качестве ракета проигрывает своему предшественнику «Протону». Весной создание одного экземпляра «Ангары-А5» в «Роскосмосе» оценили в 3,4 млрд рублей, что вдвое дороже, чем сам «Протон». Хотя и он с трудом конкурирует с зарубежными «грузовиками». Доставка 1 кг груза на низкую опорную орбиту (НОО) на «Протоне» оценивается в $2,9 тыс. Тогда как у американской ракеты Falcon 9 производства SpaceX этот показатель равняется $2,7 тыс., а на недавно испытанной Falcon Heavy доведен до $1,7 тыс.
По мнению экспертов, «Ангара» изначально не имела коммерческих перспектив, а на момент поступления на конвейер в середине 2020‑х станет окончательно неконкурентоспособной. С другой стороны, отказаться от «Ангары» уже нельзя.
«Поскольку ракету уже довели до «железа», никто не осмелится сказать, что она не нужна, – отмечает в беседе с «Профилем» руководитель Института космической политики Иван Моисеев. – Ведь тогда придется списывать огромные затраты, вложенные за все годы. К тому же остальные носители пока существуют только в рисунках. Хочешь не хочешь, придется усовершенствовать «Ангару».
Бумажные ракеты
Между тем чиновники уже связали большие надежды с еще не существующими ракетами. Главная из них – «Союз‑5» (альтернативные названия – «Феникс» и «Сункар»), разработка которой стартовала в прошлом году. Этим проектом российские власти хотят убить сразу нескольких зайцев. Во‑первых, он позволит перезапустить производство российско-украинской ракеты «Зенит». Большинство комплектующих «Зенита» производилось в России, двигатели же поставлял днепропетровский «Южмаш». После госпереворота на Украине в 2014 году кооперация была разорвана. По сути, «Союз‑5» являет собой «Зенит» с российским двигателем (РД‑171).
Во‑вторых, «Союз‑5» будут запускать с новой стартовой площадки «Байконура», которую Россия строит совместно с Казахстаном. Этот проект под названием «Байтерек» был анонсирован еще в 2000‑х и заточен под запуск «Ангары». Но позже для «Ангары» задумали космодром «Восточный», и энтузиазм вокруг «Байтерека» стих. Появление «Союза‑5» позволило реанимировать политически значимый проект.
Кроме того, если «Ангару» с каждым годом все труднее выдать за гордость российской космонавтики, то «Союз‑5» должен стать по-настоящему «прорывной» машиной. В частности, ракету планируется оснастить принципиально новым метановым двигателем, к разработке которого летом приступило НПО «Энергомаш».
К новой ракете отошли и планы в отношении пилотируемой космонавтики на корабле «Федерация», которых лишилась «Ангара». На рынке пусковых услуг будущее «Союза‑5» тоже должно быть увереннее – наученные опытом «Ангары», проектировщики сразу закладывают возможность «глубокой коммерциализации и отвоевывания рынка», заверил Дмитрий Рогозин. Стоимость запуска «Союза‑5» оценивается в $55 млн – вдвое дешевле, чем у «Ангары».
В апреле 2018 года «Роскосмос» принял эскизный проект «Союза‑5», а в июле подписал контракт с РКК «Энергия» на строительство ракеты в самарском центре «Прогресс». По последним данным, затраты на проект составят 53 млрд рублей, а летные испытания «Союза‑5» начнутся в 2022 году.
Не дожидаясь воплощения этих планов, чиновники задумались и о более далеком будущем – сверхтяжелой ракете. Первый и единственный «сверхтяж» в отечественной истории летал в 1988 году – ракета «Энергия» с космопланом «Буран», созданная для амбициозных проектов в космосе, но де-факто заброшенная из-за распада СССР. В 2000‑х годах предполагалось реанимировать «Энергию–Буран» в символическом проекте «Содружество» с участием Казахстана и Украины. Дальше переговоров дело не пошло.
С 2013 года тема «сверхтяжа» активизировалась: космические предприятия один за другим представили несколько проектов с разной массой полезной нагрузки и конфигурацией ступеней. В 2014 году добро на «сверхтяж» дал президент РФ Владимир Путин. Но вскоре работа затормозилась: на фоне кризиса «Роскосмос» резал расходы по всем статьям, заодно отодвинув создание сверхтяжелого носителя на 2030‑е годы. На тот момент конструкторы решили, что воссоздать советскую «Энергию» дорого и трудно – проще развить до «сверхтяжа» одну из проектируемых ракет (в частности, СМИ писали о сверхтяжелой «Ангаре», хотя этот вариант в принципе нереализуем из-за ограничений по ее грузоподъемности).
Затем тему форсировал Владимир Путин: год назад он потребовал ускорить разработку «сверхтяжа», а в январе 2018‑го подписал соответствующий указ. Сейчас в «Роскосмосе» готовят технико-экономическое обоснование проекта и отдельную федеральную целевую программу (ФЦП). До конца 2019 года планируется закончить эскизное проектирование стоимостью 1,6 млрд рублей. Всего разработка «сверхтяжа» потребует, по разным оценкам, от 700 млрд до 1,5 трлн рублей.
Первый полет гигантской ракеты намечен на 2028 год, окончание летных испытаний – на 2035‑й. Первой («отработочной») версией ракеты станет «Энергия‑3» грузоподъемностью 70 тонн. Затем изготовят 100‑тонную «Энергию‑5.1», 140‑тонную «Энер-гию‑5.2» и 180‑тонную «Энергию‑7». Вероятно, ракета будет являть собой компиляцию ступеней «Ангары‑5В» и «Союза‑5». Другие особенности конструкции неизвестны – если даже облик «младших» ракет пока не утвержден, что уж говорить о далекой цели.
Между тем многообразие ракетных планов не всегда встречает поддержку в профессиональном сообществе. «Выглядит так, будто главная цель при запуске проекта – поддержать то или иное предприятие. «Союз‑5» нужен, чтобы «подкормить» РКК «Энергия», «Ангара» поддерживает на плаву Центр им. Хруничева, – сообщил «Профилю» историк космонавтики Вадим Лукашевич. – Если смотреть с точки зрения экономики, то создание двух похожих ракет – это распыление средств. Мы их не потянем. Увидите, что через несколько лет обязательно от чего-то откажутся».
Текущая динамика запусков (с начала года Россия пустила 9 ракет, США и Китай – по 24) не убеждает в необходимости новых носителей, говорит Иван Моисеев. Тем более это касается сверхтяжелой ракеты, оправдать которую может лишь мощная научная программа в дальнем космосе. «Когда создаешь ракету, надо сразу думать, какую роль она будет выполнять. Действующая космическая программа России спокойно выполняется нынешним парком РН, новых полезных нагрузок не предвидится. Рассчитывать на мировой рынок не стоит: заведомо более дешевые носители SpaceX захватили инициативу, перспективные заказы расписаны на годы вперед. Поэтому, создавая ракету, мы тратим деньги на устройство, которое не будет иметь назначения. Тем самым повторяем ошибку, которая привела к закату советской космонавтики: тогда львиная доля космического бюджета была брошена на строительство «Энергии–Бурана», а когда их сделали, выяснилось, что денег на создание полезной нагрузки не осталось», – считает собеседник.
Россия ждет «Федерацию»
Если «Союз‑5» или «Энергия‑3» так и не будут построены, они повторят судьбу множества постсоветских проектов, заброшенных на разных стадиях разработки. Наиболее заметным из них стала ракета «Русь-М». По аналогии с «Ангарой» проект подразумевал сборку ракетных блоков для создания модификаций разной грузоподъемности – от легкой (6,5 т полезной нагрузки) до тяжелой (50 т).
Судьба «Русь-М» оказалась непростой. В середине 90‑х она уступила на государственном конкурсе «Ангаре» и была отодвинута на второй план, но не забыта окончательно. К 2011 году самарский «Прогресс» защитил эскизный проект за 1,6 млрд рублей. Затем программу приостановили, в 2012‑м возобновили, а в 2015‑м закрыли окончательно – теперь более успешным конкурентом оказался «Союз‑5».
Разнообразные эскизы выходили в 1990‑х из РКК «Энергия»: ракета «Онега», представляющая собой глубокую модернизацию «Союза», легкий носитель «Квант» (его пытались продать американской фирме Rockwell Automation, но переговоры не удались, и денег на опытный экземпляр не хватило). Была также идея ракет «Ямал», в которых собирались применить оставшиеся от советской лунной программы жидкостные двигатели. Расконсервировали 50 двигателей, опубликовали статьи, обосновывающие выгоду от проекта, – на том и заглохло.
Не отставал Государственный ракетный центр им. Макеева в Миассе: потеряв часть заказов на баллистические ракеты для подводных лодок, предприятие пыталось выжить за счет космонавтики. Миасские инженеры предложили весьма оригинальные РН «Полет» (проект типа «Воздушный старт» – запуск с борта летящего самолета Ан‑124), «Россиянка» (ракета с возвращаемой первой ступенью, которую можно использовать до 25 раз) и «Корона» (одноступенчатая конусообразная ракета из углепластика; от нее на предприятии не отказались до сих пор, недавно выполнив технико-экономическое обоснование).
Российская космонавтика попала в петлю времени, сетует Вадим Лукашевич: складывается впечатление, что для отрасли важен не результат в виде построенной техники, а процесс в виде рисования чертежей и презентации их на авиасалонах. «Постоянные метания от ракеты к ракете – это потерянные деньги и время, – соглашается Иван Моисеев. – Конечно, нельзя запретить конструкторам думать. Но если на проект выделяются бюджетные деньги, нужно доводить работу до конца».
Похожая ситуация сложилась в строительстве космических кораблей. Ни одного нового пилотируемого корабля за постсоветские годы не создано – космонавты по-прежнему добираются на МКС в тесных «Союзах». В 1990‑х годах был заброшен проект МАКС – космоплан с воздушным стартом, который презентовали на зарубежных выставках как «наследника «Бурана» (в 1994 году он даже получил золотую медаль на Всемирном салоне изобретений в Брюсселе). Недавно про МАКС вспомнили – НПО «Молния» предложило использовать его для суборбитальных туристических полетов. Без продвижения.
В 2000‑х на РКК «Энергия» велась разработка крылатого корабля «Клипер», являвшего собой нечто среднее между советскими «Союзами» и американскими «Шаттлами». Планировалось ввести машину в эксплуатацию к 2015 году, причем не только в России, но и за рубежом – интерес проявляло Европейское космическое агентство. В 2006‑м в правительстве забраковали эскиз корабля, и вскоре проект заглох сам собой.
Следом в РКК «Энергия» представили «Федерацию». Этот корабль можно считать новым словом в отечественной космонавтике: многоцелевой, многоразовый, в несколько раз более вместительный, чем «Союз». Критику экспертов вызывают, опять-таки, крайне неспешные темпы разработки: она стартовала в 2009 году, в 2013‑м на авиасалонах демонстрировались полноразмерные макеты корабля, в 2017‑м началось изготовление первого экземпляра. Срок начала беспилотных испытаний постепенно сдвинулся с 2015 на 2022 год, пилотируемого полета – с 2018 на 2024‑й. Стоимость первого корабля оценивается в 58 млрд рублей.
Заноза по имени Илон Маск
Отдельный вопрос, последует ли Россия за мировым трендом на многоразовые ракеты. Вдохновленные видеороликами успешных приземлений Falcon 9, крупнейшие мировые производители переписывают свои будущие проекты в пользу этого типа РН: на ракете New Glenn (производитель Blue Origin) предусмотрена вертикальная посадка, Ariane 6 (Airbus) оснащена самолетной посадкой на аэродром, а первая ступень ракеты Vulcan (ULA) будет падать в сеть, свисающую с вертолета.
Каждый из этих вариантов возвращения ракеты был теоретически проработан в СССР в 1970‑х годах. Но тогда от них отказались, поскольку выгода была неочевидной: ради многоразовости приходится усложнять конструкцию РН, жертвуя массой полезной нагрузки. Вместо этого, по заветам Н. С. Хрущева, делали ракеты, как сосиски: много, дешево, быстро.
В современной России к идее многоразовых ракет возвращались неоднократно. В начале 2010‑х годов предлагалось оснастить «Ангару» крылатым блоком «Байкал». Тогда идею отвергли, но сейчас она реанимирована. Летом Центр им. Хруничева подготовил документы по многоразовой ступени легкой «Ангары‑1.2». А конструктор, идеолог семейства «Ангара» Александр Медведев выступил за многоразовую версию тяжелой «Ангары-А5».
Есть и планы сделать многоразовыми «Союз‑5» и даже сверхтяжелую «Энергию‑3». Правда, ясности с подобными проектами мало, новости часто противоречат друг другу. К примеру, Дмитрий Рогозин заявил, что из-за географических условий Россия не сможет «ловить» ракеты на плавучую платформу в море, как это делает SpaceX. Конструктор Александр Медведев, напротив, настаивает на таком варианте для «Ангары-А5».
«То, что Илон Маск (глава SpaceX. – «Профиль») заставил Россию повернуться лицом к многоразовой тематике, очень здорово, – комментирует Вадим Лукашевич. – Причем он использовал простой способ вертикальной посадки, который давным-давно запатентовали в КБ Королева. Отсюда заявления российских чиновников, что Маск использует наши наработки. На самом деле никакого ноу-хау здесь нет, просто мы застряли в разговорах, а он взял и сделал. Невозможно переоценить роль Маска в качестве занозы в одном месте у российской космонавтики».
Но при всей привлекательности возвращаемых ракет в России вряд ли появится такая техника, считает Иван Моисеев. «В SpaceX с самого начала проектировали ракету для многократных полетов, – говорит он. – Наши же «Ангара» и «Союз‑5» для этого не приспособлены. Грубо говоря, Falcon 9 взлетает на девяти двигателях, а садится на двух-трех. Если же у вас на первой ступени один двигатель, как в «Союзе‑5», как вы сядете? Да, можно пересмотреть всю схему носителя, но ради чего? Опять зададим вопрос: насколько часто летают наши ракеты? В этом году «Протон» летал всего однажды, а Falcon 9 – 15 раз. Таким образом, для Илона Маска возвращаемая ступень несет выгоду, а для нас это пустая трата ресурсов».
Космодром не уродился
Еще один крупный проект постсоветской космонавтики – космодром «Восточный». Расположенный за пределами РФ «Байконур» непригоден для военных целей, а на космодроме «Плесецк» в Архангельской области не проводятся коммерческие запуски (чем дальше от экватора, тем больше топлива требуется ракете для взлета). Из этих соображений было решено строить новый многофункциональный космодром в Амурской области – соответствующий указ подписал в 2007 году Владимир Путин.
И, в отличие от новых образцов космической техники, «Восточный» все-таки построен. Однако разно-образные проблемы, возникавшие в ходе строительства и проявляющиеся при эксплуатации, не позволяют экспертам оценить проект как однозначно успешный. Критика началась уже с выбора местоположения. Высказывались сомнения в размещении космодрома на Дальнем Востоке: космическая промышленность сосредоточена в европейской части страны, поэтому готовую технику приходится везти на «Восточный» по железной дороге почти 6 тыс. км (во многом из-за этого был начат долгий перенос производства «Ангары» из Москвы в Омск).
Вопросы вызвало и расположение в глубине материка, а не на Тихоокеанском побережье. «Был упущен хороший шанс построить космодром в Хабаровском крае, в районе Советской Гавани, – сетует Вадим Лукашевич. – Туда можно было бы доставлять ракеты морем, как делают американцы, сплавляя технику на мыс Канаверал по Миссисипи. Сейчас же у нас максимальный диаметр ракет ограничен пропускной способностью железной дороги. Вдобавок можно было использовать производственные мощности Владивостока и Комсомольска-на-Амуре».
В процессе проектирования и строительства масштабный замысел «Восточного» был частично выхолощен. Добиться независимости от Казахстана, полностью заменив «Байконур» (который обходится РФ в $115 млн ежегодно, в 2050 году договор аренды истекает), как это подавалось на старте проекта, не получилось. Масштаб космодромов несопоставим: на «Байконуре» – порядка 20 стартовых комплексов, на «Восточном» – один. Да и он не реализован по первоначальному плану: предполагалось, что с «Восточного» будет летать «Ангара», но ее разработка забуксовала.
В итоге, чтобы номинально выполнить президентский указ, «Восточный» был сдан с площадкой для «Союза». Дальнейшее развитие космодрома отложили: стартовый стол для «Ангары» появится лишь к концу 2022 года (недавно Дмитрий Рогозин объявил о начале его строительства), аэродромом займутся после 2020‑го, площадками для «Союза‑5» и сверхтяжелой «Энергии‑3» – после 2026‑го.
Но даже после того, как «Восточный» сократили до «экономварианта», его строительство было омрачено массой скандалов. Строители, месяцами не получавшие зарплату, устраивали голодовку и расписывали крыши бытовок мольбами о помощи: «Уважаемый Путин В. В., спаси рабочих». На момент открытия космодрома прокуратура насчитала 35 уголовных дел по нарушениям и хищениям, а сумма судебных исков превышала 5 млрд рублей (позже ряд руководителей генподрядчика, бюджетного учреждения «Спецстрой», были приговорены к лишению свободы, а сама структура ликвидирована). Над «Восточным» словно навис злой рок: незадолго до открытия выяснилось, что ракета «Союз» не помещается в построенный для нее ангар, потом было сорвано само открытие (перенос сроков на четыре месяца утверждал лично Путин), а в апреле 2016‑го не удалось без инцидентов провести первый запуск (в решающий момент отказала автоматика ракеты – пришлось повторить запуск через сутки, что также повлекло президентский гнев). Две недели назад вскрылись очередные недоработки: из-за нарушения технологии строительства в грунте под стартовым комплексом образовались пустоты.
Но главное – космодром оказался не слишком востребованным: за два с половиной года после открытия с него провели всего два запуска (в ноябре 2017‑го и феврале 2018‑го). В начале сентября СМИ сообщили, что теперь в отрасли по-новому смотрят на идею размещения космодрома на берегу Тихого океана: якобы обсуждается строительство в Приморье если не нового космодрома, то хотя бы стартовой площадки. Отметим, что стоимость уже построенных на «Восточном» объектов оценивается в 84 млрд рублей, а его будущее развитие обойдется примерно в 30 млрд в год.
«Раз сделаны капитальные вложения в «Восточный», зачем нужна дополнительная площадка, если только не ради освоения бюджета? – недоумевает Иван Моисеев. – Да, при проектировании «Восточного» были допущены грубейшие ошибки, но наверняка и на новом космодроме история повторится. А значит, мы еще раз получим те же проблемы».
Укротитель батута
Сколько всего Россия тратит на космонавтику? С середины 2000‑х объемы финансирования из федерального бюджета выросли вчетверо: с 23 млрд в 2006 году до 92,5 млрд в 2017‑м (см. график). При этом Федеральная космическая программа (ФКП) на 2016–2025 годы могла стать для отрасли поистине «золотой»: в первоначальном варианте ее объем составлял 2,8 трлн, и лишь экономический кризис заставил сократить ее до 1,4 трлн, отложив наиболее амбициозные проекты.
При этом Дмитрий Рогозин, встав во главе «Роскосмоса» в мае этого года, заявил о необходимости оптимизации отрасли. По его словам, госкорпорация откажется от некоторых научных исследований на МКС, результат которых «высосан из пальца», а также сократит число разработок на предприятиях, чтобы не плодить «целый зоопарк» техники.
Такие рассуждения звучат здраво, но не ново, парирует Иван Моисеев: «Задача экономии в том или ином виде провозглашается еще со времен СССР. В данном случае Рогозин фактически расписался в неэффективности собственной работы за предыдущие годы. Ведь он в 2012–2018 годах курировал космическую отрасль на посту вице-премьера правительства РФ, имея априори больше полномочий для оптимизации, чем сейчас».
Примечательно, что, несмотря на урезанную на пике кризиса федеральную космическую программу, отрасль постепенно компенсирует потери: осенью прошлого года была утверждена ФЦП по развитию космодромов до 2025 года общим объемом 340 млрд рублей, скоро ожидается ФЦП по созданию сверхтяжелой ракеты.
В итоге чиновники преследуют взаимоисключающие цели, разводит руками Вадим Лукашевич. «Если мы затягиваем пояса, то должны быть готовы к непопулярным мерам. А тут, с одной стороны, экономим, с другой – всех хотим поддержать. Так не бывает. Понятно, что чем больше денег, тем больше интересных проектов, но нужно понимать, что у государства есть другие задачи, социальная ответственность, те же пенсии. У России будет не та космическая программа, которую хотят предприятия, а та, которую сможет позволить наша экономика. Сейчас, когда мы живем от одной волны санкций до другой, надо говорить не о том, много денег или мало, а о том, что имеющиеся средства надо использовать наилучшим образом. Категорически жесткая борьба с коррупцией, бюджетная дисциплина, грамотное целеполагание. Если отрасль неэффективна, залей в нее сколько угодно денег – ничего не изменится», – утверждает он.
Эффективность отечественной космонавтики эксперты критикуют не первый год – начиная с личности ее нынешнего руководителя. «Как технической отраслью может руководить выпускник журфака (Дмитрий Рогозин. – «Профиль»), не имеющий инженерной психологии, не знающий технику? – рассуждает Иван Моисеев. – Что коллегам не нравится в Рогозине, так это стиль управления через «Твиттер». Чтобы что-то сказать на таком посту, нужно 10 раз подумать. А то, что Рогозин иногда пишет в «Твиттере», наносит огромный ущерб. Ему все вспоминают предложение американцам отправляться на МКС на батуте вместо кораблей «Союз». Ведь из-за этого мы потеряли, по грубым прикидкам, $1–2 млрд. Американцы ничего не ответили, зато выделили дополнительное финансирование на те направления, в которых мы могли бы и дальше поставлять свою технику – двигатели, корабли».
«Когда руководитель не разбирается в предмете, ему остается повторять то, что передали по длинной цепочке, в которой каждый прикрывает себя как может. Вот и получается, что у нас все хорошо, мы лидеры, чемпионы и так далее, – развивает тему Вадим Лукашевич. – В такой ситуации говорить о проблемах вообще бессмысленно, потому что нельзя вылечить человека, который считает, что он здоров. Споткнуться и упасть в лужу – это не позорно. Нужно встать, поменять штаны и идти дальше. Страшно, когда ты упал и даже не отдаешь себе в этом отчета».
Сгореть со стыда
По словам экспертов, лакмусовой бумажкой положения дел в космонавтике является процент аварийности запусков. Это максимально наглядная отрасль: если в других сферах жизни проблемы можно замаскировать, то в космосе никто не подстрахует. Допущена ошибка – сгорела ракета.
В этом смысле проблемы в российской космонавтике поистине трудно скрыть. С 2010 года в ней произошло 12 крупных аварий – сопоставимый процент проблемных запусков был лишь на заре космической эры, когда аппараты запускались в режиме цейтнота. 5 декабря 2010 года и 2 июля 2013‑го упали два «Протона», «похоронив» шесть спутников «ГЛОНАСС». 24 августа 2011‑го, 28 апреля 2015‑го, 1 декабря 2016‑го сбились с курса «Союзы» – потеряно три корабля «Прогресс» с грузами для МКС. 23 декабря 2011‑го разбился «Союз» со спутником «Меридиан», а 16 мая 2014 и 2015 годов потерпели крушение «Протоны» с коммерческими спутниками на борту. Последний инцидент датируется 28 ноября 2017‑го – второй запуск «Союза» с космодрома «Восточный» окончился неудачей.
Накладки случаются и на этапе наземного производства техники. Так, в 2016 году на Воронежском механическом заводе выявили проблемы в партии двигателей для «Протонов». Пришлось отправить на переборку 74 экземпляра, сдвинув график полетов. Причиной неполадок стала подмена технологии и документации, а также «крайне слабая» культура производства, признал Рогозин. А пару недель назад в корпусе пристыкованного к МКС «Союза» обнаружилось отверстие – как выяснили СМИ, оно появилось в цехе общей сборки РКК «Энергия» по вине одного из монтажников.
«Нештатные ситуации случаются у всех, но наша аварийность по сравнению с другими странами ниже плинтуса, – констатирует Иван Моисеев. – Это выражается не только в репутационных потерях, но и в деньгах: владельцам полезной нагрузки, запускаемой на «Протоне», приходится платить за страховку своего имущества в 2–3 раза больше, чем при запуске на Falcon 9. То, что у нас заказывают все меньше и меньше запусков, – прямое следствие этой ситуации. Просто наши руководители привыкли к монопольному положению на рынке и думали, что так будет всегда. Но чем выше конкуренция в космосе, тем дальше мы от лидерских позиций, которые занимали полвека назад».
0
44.25
