Писатель, лауреат премии «Большая книга» одновременно с певцом Сергеем Шнуровым вошел в Общественный совет по культуре при Госдуме. Евгений ВОДОЛАЗКИН рассказал «Собеседнику» о совете, о готовящемся законе о культуре и о том, как достичь консенсуса в обществе.
– Так это и хорошо, что контрастно. Если бы Совет по культуре состоял из людей одинаковых взглядов, это было бы неразумно. Любые вещи выясняются в диалоге, и к здравому суждению можно прийти только через диалог. А иначе это будет разговор с самим собой.
Что касается Шнурова, я не поклонник такого количества мата в текстах, но понимаю, что он умный человек, что его слушают сотни тысяч и нельзя этого не замечать. И в общем-то я удивляюсь, что его кандидатура вызвала такой ажиотаж, потому что, на мой взгляд, все течения и слои нашей культуры должны быть представлены. Мне говорят: Шнуров не имеет отношения к культуре. Нет, это так называемая субкультура, часть которой со временем благополучно становится культурой, так сказать, в полном смысле. Но мне как раз нравится, что мы такие разные.
В совете есть, например, Андрей Макаревич, чьи взгляды далеко не всегда совпадают с официальными. И я был приятно удивлен, что его пригласили в совет. В моей юности нашим языком были тексты песен Макаревича. Его приглашение в думский совет внушает мне оптимизм.
– Вхождение Макаревича в совет вопросов как раз не вызывает. И даже Шнурова – не вызывает. Важнее другое – это все декоративная история, имитационная или она может на что-то реально влиять?
– Видите ли, я еще не был ни на одном заседании и просто не знаю. Но мне показалось, что все это делается с искренними намерениями. Я – человек, далекий от политики, и возможно, поэтому меня попросили высказывать в совете суждения по поводу, например, разрабатываемого закона о культуре.
– Вы уже знаете, что это будет за закон?
– Поскольку я вхожу еще и в Совет по культуре при президенте, кое-что об этом законе знаю. Мне важно, что им занимается, в частности, Владимир Ильич Толстой, праправнук Льва Толстого, достойный человек, которого я глубоко уважаю.
Он придерживается разумных принципов. Закон призван четко прописать отношения людей искусства и властей. До сих пор многое в этой сфере зависит от разного начальства. Особенно, кстати, от местного. И я надеюсь, что закон будет освобождать человека культуры от зависимости от настроения чиновника, его пристрастий или плохого пищеварения. Этот закон, надеюсь, будет, как и положено закону, рассматривать представителя власти как функцию, отсекая его личные эмоции. Если он будет таким, как я думаю, буду содействовать его принятию. Если нет – выскажу свое мнение и не буду за него голосовать.
У народа – своя правда
– То есть художник будет защищен, он будет свободен и независим от желаний власти и финансово, и идеологически? Это фантастика. Но Владимир Мединский, вероятно, будет против. Министр культуры принимал участие в разработке этого закона?
– Вот этого я не знаю. По крайней мере, на Совете по культуре при президенте я его не видел. Может, с ним советовались. А может быть, нет.
Но я скажу вот что. Все меняется, и власти – я тут не о конкретном человеке, а об обобщенном начальнике – реагируют на запросы общества. Наивно думать, что кто-то приходит, говорит и предпринимает то, что всем не нравится, и ситуация в таком виде и консервируется. Это не так.
В любом обществе – я подчеркиваю, в любом – начальство в конечном счете говорит то, что хочет услышать большинство населения. Я много езжу по стране, и поверьте, еще пять – семь лет назад люди задавали на встречах довольно свирепые вопросы насчет того, чтобы «закрыть» кого-то лет на десять. Сейчас этого меньше. И эту ситуацию закон и власть должны отразить.
Проблема-то вот еще в чем. Когда идут споры или мы с вами разговариваем, в газетах что-то печатается, в это все вовлечена довольно узкая группа людей. А очень большая часть наших сограждан мыслит по-другому. Она, может быть, не высказывается об этом, но свое мнение у большинства есть, и оно, подозреваю, довольно консервативно. А «культурная элита» порой подобна глухарю: поет и не слышит того, что происходит. Не слышит потому, что не хочет слышать.
– А вы сами как считаете, в вопросах культуры действительно нужно прислушиваться к мнению огромного народного большинства, которое, может, культуру потребляет только из телевизора? Законы в области культуры разве не должно принимать просвещенное и хорошо образованное меньшинство?
– Да, должно. Противоречивая ситуация «большинство vs меньшинство» есть в любой стране. Строго говоря, это самое большинство и не принимает участия в принятии решений. Но любая власть прислушивается ко всем. По нескольким причинам. Главная: народ – это избиратели.
Как мне представляется, мнение властей расходится с мнением большинства по целому ряду вопросов. Например, о захоронении тела Ленина. Идея мавзолея, мягко говоря, не лежит в русле отечественной традиции, но, зная общественные настроения, власть от резких шагов пока воздерживается.
Я допускаю, что большинство нередко бывает не право. Можно принимать какие угодно решения, делая вид, что за Садовым кольцом никого нет, но если решения будут противоречить мнению большей части населения, это приведет к коллапсу. И любая власть это понимает.
– Что-то пенсионная реформа не привела к коллапсу, хотя народ очевидно против. И это было заранее понятно.
– Так народ и не молчал. И не молчит. Другое дело, что проблема пенсионной реформы не так проста. Такие реформы прошли почти во всех странах, кроме нашей. И это не случайно.
Вообще говоря, учитывать мнение народа можно поразному. Это не значит, что нужно всегда с ним соглашаться. Но даже не соглашаясь, надо понимать, что у народа есть своя правда. У людей отобрали очень многое. И на этом опыте основана его реакция на происходящее. Вот здесь-то и нужен диалог.
Диалог – это когда обе стороны понимают, что у собеседника есть своя правда. И из частных правд нужно создать общую правду.
0
