Госдума отложила до осени второе чтение законопроекта «Об ответственном обращении с животными». Среди камней преткновения, в том числе пункты 6 и 7 статьи 14, где упомянуты собаки «потенциально опасных пород». Список таковых предлагается составить правительству Российской Федерации. Владельцев ожидают строгие регламентирующие меры.
Опытные «собачники» знают: потенциально опасных собак нет — есть потенциально опасные хозяева. Однако их в правительственный блэклист не внесешь, намордник каждому не наденешь. А поскольку защищенность граждан, в первую очередь детей, — превыше всего, мы пытаемся регулировать то, что поддается контролю. Это естественно. Принципиальных возражений не вызывает.
Списки опасных пород действуют во многих странах мира. Как правило, туда включены несколько наименований. Наиболее долгий перечень нежелательных бобиков, судя по открытым источникам, изобрели на Украине — более восьми десятков пород. Исключительно на коротком поводке, не снимая намордника, по самостийным землям обязаны гулять не только добряки сенбернары с леонбергерами, но даже фокстерьеры и далматинцы. Лишний раз убеждаешься, что кинофобия не напрасно причисляется к психическим расстройствам и действительно бывает спутницей шизофрении — порой у целых государств.
Россия, в отличие от Украины, когда-то славилась своей кинологической школой. Россия, в отличие от Украины, вывела несколько великолепных пород собак. И тот факт, что не все из них признаны Международной кинологической федерацией, некоторые с трудом сохранились в наплевательские 90-е, а легендарный племенной питомник «Красная звезда» выжил за счет англичан, тестирующих здесь корма, — повод быть особенно внимательными к национальному достоянию. В результате действия нового закона поголовье серьезных собак в России должно не механически сокращаться, но качественно улучшаться.
Увы, не сомневаюсь, что чиновники по традиции предпочтут путь наименьшего сопротивления. Остановить беспредел в разведении, лицензировать питомники, вернуть и приумножить дрессировочные площадки с зонами для свободного выгула (ибо собака, не спускаемая с поводка, вырастает нервной и агрессивной), навести порядок в ветеринарии, поощрять тех, кто поддерживает породный генофонд, — все это хлопотно, дорого, долго. То ли дело — прижать людей драконовскими мерами, дабы никого крупнее йоркшира они завести не рискнули, нарисовать галочку и забыть.
Крупные собаки, вытесненные из городов на личные участки, окончательно превратятся в зверье. В разведение пойдут экземпляры с гипертрофированными охранными качествами, вопрос дрессуры каждый хозяин будет решать волюнтаристски, и опыт социализации, делавший овчарок, боксеров, догов, ризеншнауцеров, эрдельтерьеров, московских сторожевых украшением нашего детства, будет утерян навсегда.
Ну что ж, потеря не первая и наверняка не последняя. Вольно нам и дальше обеднять собственную жизнь. Давайте только признаемся: боимся мы не собак, а друг друга. Проблема не в том, что в отдельных барбосах потенциально много зверства, а в том, что в отдельных человеческих особях реальный избыток свинства.
С тех пор, как четверть века назад страна рухнула в бездну первобытной дикости, любое имущество становится не просто поводом для тщеславия (это как раз ерунда, можно кичиться «майбахом», не нарушая ПДД), но орудием подавления чужих прав и свобод. Рассуждая логически, вслед за списком особо грозных собак придется составлять реестр самых опасных транспортных средств (все, что способно превышать скорость 20 км/ч), потенциально смертоносных предметов обихода (вилки, канделябры, утюги, паяльники), недопустимого в обществе спортинвентаря (лыжные палки, теннисные ракетки, а особенно бейсбольные биты)...
Думайте сами — работать на вечность или на дурную бесконечность. Решайте сами — насколько эффективно обкладываться ватой в серной кислоте.
У нас есть выбор. Либо реагировать на миллионы действий, производимых гражданином, — бытовых, общественных, профессиональных, реальных и виртуальных, регламентируя каждое и устанавливая кару за нарушение регламента. Либо проактивно влиять на единственный источник, откуда рождаются все слова и поступки, — на человеческую душу.
Что проще? Трудно и то, и это. Что плодотворнее? Разумеется, второе.
Если я иду по лесу и замечаю вдалеке незнакомую фигуру или слышу из-за деревьев голоса, подзываю собаку и беру ее на поводок. Не потому, что мой пес опасен — он прохожими не интересуется. Вступает в контакт только при условии настойчивого заигрывания: «Ах, какой ты красавец!..» Но люди разные. В глазах одного смотрящего — красота, другого — внушительные клыки. У меня нет желания напугать. В моих интересах, чтобы гармония нашей прогулки не была нарушена выплеском чужой негативной энергии. Пусть встречный сохранит душевное равновесие. Поскольку встречными часто оказываются гастарбайтеры, правило соблюдается тем более неукоснительно. Жизнь мигрантов и без того незавидна, надо совсем не иметь совести, чтобы подвергать их дополнительному стрессу.
Каким законом вы планируете регулировать такие нюансы? Доброжелательность, миролюбие воспитываются с детства, день за днем. Законодательство бессильно, если не подкрепляется взращиванием человеческой личности.
Список «потенциально опасных пород» вызван к жизни не собаками. А тем, что многие из нас утратили чувство ответственности. Разучились соизмерять силу — слов, кулаков, собак, автомобилей. Не в состоянии контролировать собственные страхи, ибо информационная повестка делает граждан невротиками. Зимой 2016/17 в СМИ грянула явно заказная антисобачья кампания, и пенсионеры, злоупотребляющие просмотром центральных телеканалов, начали с ужасом отмахиваться авоськами и оседать в сугроб, едва завидев более или менее крупную собаку в дальнем конце аллеи. Слава Богу, развернуться этой истерии не позволили, кампания была пресечена. Надеюсь, по рекомендации сверху. Чем выше, тем лучше.
Мы не хотим напрягаться, принимая в свое пространство чужаков и считаясь с их интересами. Вероятно, эта тотальная взаимная нетерпимость — следствие нервного переутомления. Так или иначе, мы постоянно норовим причинить вред друг другу, и, следовательно, у нас необходимо отобрать все потенциально опасное. Спички детям не игрушка. Из множества разнообразных «спичек» проще всего отнять, конечно, собак. Хотя — вот зацеперы валятся под колеса. Отменим железные дороги? Люди регулярно выпадают из окон. Упраздним высотное строительство?
Еще раз: я за грамотный, со знанием дела составленный список пород, требующих особой квалификации владельца. За то, чтобы у каждой собаки был психически адекватный, ответственный, законопослушный хозяин. Готова принять участие в дебатах на тему «Прошедшее и будущее собачьего налога». И тэ дэ и тэ пэ. Меня лишь беспокоит тот факт, что работа, направленная на ограничение, запрещение, ужесточение, в стране ведется, а на воспитание, развитие души, смягчение нравов — практически нет.
«Вопрос культуры —это собачий вопрос», — утверждал герой Михаила Зощенко. Верно и обратное: собачий вопрос — это вопрос культуры. Мы плакали над судьбой белого Бима с его непородным ухом, восхищались Мухтаром, декламировали «Я сегодня сбилась с ног — у меня пропал щенок» и пели в школьном хоре «Не дразните собак, не гоняйте кошек». Вся великая культурная индустрия внушала нам, что «Человек собаке друг» и «Преданней собаки нету существа». И что питомец — неизменно слепок с хозяина, а потому стихи Сергея Михалкова предназначены «для пионеров, а не для такс и фокстерьеров».
На протяжении нескольких десятилетий в отечественном искусстве нелюбовь к собакам была характеристикой сомнительных персонажей — от домработницы в исполнении Рины Зеленой до домомучительницы, озвученной Фаиной Раневской. «Вам предоставлена отдельная квартира, там и гуляйте!», «Собаку — на живодерку, хозяйку — под суд» —подобными репликами выражалась чудовищная душевная тупость. Приязнь, симпатия, не «гуманное» (данное слово в тексте законопроекта считаю стилистически ошибочным), но милосердное отношение к животным — признак развитого, тонкого человека. Как воспитанная собака — это визитная карточка добропорядочного гражданина, награда за труды и радость для окружающих.
Мой любимый детский писатель Юрий Яковлев, придумавший не только Умку, но и категорический императив «У человека должна быть собака», автор рассказов, которые невозможно читать без комка в горле, оставил такие строки: «Собака должна сослужить еще одну службу человеку — она должна пробудить в сердце его ребенка доброе чувство». И дальше: «Пробуждение доброго. Это процесс тонкий, требующий большого участия всех общественных сил. Ведь доброе может так и не пробудиться. Может, пробудившись, погибнуть. На первых порах это чувство слабое, хрупкое. Но если помочь ему взойти, дать ему окрепнуть, оно станет великой силой».
А пока мы расписываемся в великих слабостях.
0
14.96
