Если евразийская экономическая интеграция переживет острую фазу военно-политического противоборства России и Запада, это станет доказательством жизнеспособности идеи институционализированного сотрудничества суверенных государств. А заодно и примером, изучая который, историки смогут сделать новые предположения о причинах устойчивости этого феномена международной политики. Но если события будут развиваться иначе и интеграция в сегодняшнем ее виде прекратится, это добавит аргументов тем, кто уверен: любые союзы государств возможны лишь в условиях жесткого доминирования одного лидера.
Принято считать, что Евразийский экономический союз (ЕАЭС) создавался ради более комфортного и выгодного встраивания его участников в систему глобальной экономики, лидирующие позиции в которой занимали страны Запада. Россия и ее партнеры по ЕАЭС в начале 2010-х понимали, что, выступая сообща, смогут лучше защитить свои рынки и обеспечить цели развития в ситуации, когда доминирование США и Западной Европы уже сопровождалось вялотекущим делением мира на экономические регионы, а рост китайского могущества грозил меньшим по размерам странам перспективой оказаться зажатыми между гигантскими в экономическом отношении Востоком и Западом. Тем более что опыт 20 лет, прошедших с распада СССР, убедил несколько государств, образовавших ЕАЭС, в необходимости обратить свою сохранившуюся экономическую связанность и взаимозависимость в нечто более устойчивое в политическом отношении.
Сейчас ЕАЭС, как и многие продукты либерального мирового порядка, сталкивается с фундаментальными сложностями, при определенном стечении обстоятельств способными угрожать его выживанию. Ход специальной военной операции на Украине подталкивает партнеров Москвы по ЕАЭС сделать так, чтобы выживание их политических режимов не зависело от того, каким будет международное положение России. Все страны евразийской интеграции, кроме Белоруссии, вынуждены принимать меры для защиты своих компаний в условиях, когда те могут стать объектом санкций США и Западной Европы. Это ведет к новым искажениям внутреннего рынка ЕАЭС и нарушениям странами-участницами его базового законодательства. В этом смысле Евразийский союз повторяет судьбу своего прототипа – Европейского союза: государства – члены этого объединения в каждой из кризисных ситуаций последних 15 лет жертвовали интересами объединения ради защиты интересов национальных.
Важнейшим вопросом становится следующий: зависит ли способность интеграционного объединения подстраховать входящие в него страны от силы внешнего давления на самого экономически мощного участника? В рамках ЕАЭС таковым, разумеется, является Россия. Остальные государства рассчитывали, что она станет для них скалой, прицепившись к которой, удастся уцелеть в шторме потрясений, ожидающих глобальную экономику. Никто из малых стран ЕАЭС не хочет ни быть подмятым китайским могуществом, ни оставаться в положении незначительного сырьевого придатка стран Запада. Первое грозит попаданием в политическую зависимость от Пекина. Второе ставит политические режимы в положение, когда они будут находиться под постоянной угрозой инспирированной Западом дестабилизации. Причем причиной этой дестабилизации может послужить даже не конфликт с США или Европой, а стечение обстоятельств, требующее от лидеров Запада принести авторитарных союзников в жертву. Особенно эта угроза актуальна для Казахстана.
Сейчас евразийская интеграция как таковая, олицетворяемая ее исполнительным органом – Евразийской экономической комиссией (ЕЭК), пытается усидеть на двух стульях. С одной стороны, ЕЭК должна работать над реализацией уже утвержденных направлений развития и мягко принуждать страны-участницы к исполнению общих правовых актов и технических регламентов, без которых общий рынок не будет развиваться. С другой – думать о том, как евразийская интеграция должна адаптироваться к новым условиям. И то, и другое, конечно, дело крайне необходимое и благое. Во-первых, потому, что доказывает наличие определенного фундамента сотрудничества и взаимной открытости, сломать который сложно. Во-вторых, эта деятельность может постепенно придать новый смысл самой идее евразийской интеграции. И России, и прочим странам союза необходимо понять, зачем он им нужен в новых условиях. Повторим, если теперь, когда рушатся основы глобализации, а на главную страну ЕАЭС с остервенением давит Запад, евразийская интеграция вообще уцелеет, это будет ее колоссальным достижением.
Первое направление деятельности может быть сравнимо с работой институтов европейской интеграции в период т. н. «евросклероза» – исторического периода начала 1970-х – середины 1980-х. Тогда государства Западной Европы столкнулись с глобальными вызовами, первым из которых стал нефтяной шок 1973 года, отвечать на которые совместно было невозможно. В результате следующие 10–15 лет Брюссель был сосредоточен в основном на совершенствовании уже достигнутого и снижении негативных последствий нарушения странами–участницами европейских сообществ взятых на себя обязательств. Евразийской экономической интеграции «евросклероз» не страшен – более того, он, возможно, станет оптимальным, если не единственным способом пережить глобальные потрясения.
Так что сейчас самое время сосредоточиться на оптимизации регулирования товаров и услуг, постоянно присутствующих на едином рынке ЕАЭС. Так, буквально на днях ЕЭК приняла требования к качеству шоколада на территории стран союза – теперь он должен содержать не менее 35% сухого остатка какао. Кстати говоря, именно борьба за качество товаров на территории Таможенного союза (ТС – предтеча ЕАЭС) с подачи какого-то безмозглого журналиста стала поводом для появления знаменитого лозунга «евромайдана» про «кружевные трусики». Тогда комиссия ТС запретила ввоз в страны-участницы некачественного и вредного для здоровья женского белья преимущественно китайского производства, но на майдане это интерпретировали, как тотальный запрет кокетливого исподнего для всех жительниц ТС. Впрочем, ничего удивительного в этой истории нет – специалисты по интеграции знают, что регламенты качества, необходимые при снятии внутренних нетарифных барьеров в торговле (вроде кривизны бананов или длины огурцов), могут, будучи неправильно понятыми, стать триггером общественного возмущения. И это один из подводных камней, которые нужно особенно тщательно обойти в евразийской интеграции.
Иначе говоря, ожидать от ЕАЭС каких-либо впечатляющих прорывов в ближайшее время, возможно, даже годы, не стоит. Вместо этого чиновники из Евразийской экономической комиссии будут медленно и кропотливо работать над наладкой механизмов постепенного строительства единого рынка там, где это возможно.
Фундаментом ЕАЭС и основой его жизнеспособности в сложившихся обстоятельствах служит общий Таможенный кодекс, позволяющий говорить о существовании в рамках союза единого таможенного пространства. Это особенно актуально сейчас, когда две страны ЕАЭС – Россия и Белоруссия – отсечены от значительной части мировых, не говоря уже про западные, рынков. При этом их доля в торговле внутри ЕАЭС всегда разительно отличалась. В случае Белоруссии она доходила до половины всего внешнеторгового оборота, а для России никогда не превышала 9%. Возможно, именно поэтому в 2021-м объем взаимной торговли стран союза несильно отличался от такого же показателя в момент его создания – всего $72,6 млрд. Это было, конечно, намного больше, чем в 2020 и 2019 годах, однако не очень впечатляюще на фоне их торгового оборота, опять же российского и казахстанского в первую очередь, с другими государствами. Сейчас есть основания полагать, что экономическая война со стороны Запада и особенно наращивание параллельного импорта постепенно приведут к тому, что для России страны ЕАЭС сместятся с последних мест в списке наиболее крупных внешнеторговых партнеров. Пока партнеры России вполне обоснованно жалуются на то, что именно она была основным нарушителем требований ЕАЭС в части взаимного допуска товаров на рынок.
Изменению ситуации должно способствовать уже упомянутое совершенствование общего законодательства. В 2020-м стороны согласовали целый ряд важных вопросов, связанных с практическим применением Таможенного кодекса. Речь идет о процедурах, позволяющих упростить и ускорить движение грузов через внешнюю таможенную границу ЕАЭС, определить особенности таможенных операций для отдельных категорий товаров. На недавней встрече Евразийского экономического совета в Бишкеке отмечалось также ускорение перехода к взаиморасчетам в национальных валютах. Этот показатель уже достиг 75%. Ведется медленная, но планомерная работа над цифровой маркировкой товаров. Кстати, это направление включает расширение системы маркировки в ЕАЭС на продукцию Узбекистана, которая будет включать в 2023 году до 24 уникальных товарных групп.
Ташкент вообще планомерно сближается с Евразийским союзом, хотя пока и отложил в сторону задачу формального вступления в это объединение. Узбекские власти, поразмыслив и проведя большую переговорную работу с ЕАЭС, приняли решение идти путем фактической интеграции там, где это выгодно национальной экономике и можно добиться конкретных результатов. Такой подход позволяет Узбекистану избежать подозрений в нарушении антироссийских санкций, как это происходит с государствами, состоящими с Россией в одном экономическом блоке. Другими словами, узбекским партнерам нужно будет теперь с меньшим жаром, чем, например, Казахстану, доказывать приверженность соблюдению санкций в отношении России и ее компаний.
Для союзников Москвы по ЕАЭС все более остро встает вопрос: как одновременно получать выгоду от интеграции и не попасть под удар «карающего меча» надзорных органов США или Евросоюза? Это тем более актуально, что в России и странах ЕАЭС уже сформировалось понимание возможностей, открывающихся в связи с существованием Таможенного союза для разнообразных способов обхода западных санкций. Более того, по мере расширения новых направлений торговли России и ее союзников можно ожидать возникновения вокруг нее новой логистики и других видов необходимых услуг. А это значит – и рабочих мест, и числа граждан по обе стороны границы, заинтересованных в том, чтобы отношения были хорошими, а не плохими.
Но, с другой стороны, все наши партнеры по ЕАЭС достаточно давно интегрированы в систему неоколониальной глобализации, выстроенной США и Европой после завершения холодной войны. В некоторых странах – участницах союза западным инвесторам принадлежат контрольные пакеты важнейших для наполнения государственного бюджета предприятий. Действуют там и международные финансовые центры, способные выполнять функции контроля над национальными экономиками и отслеживания связей с Россией в интересах правительств стран Запада. Поэтому, как бы ни захватывало у партнеров Москвы дух от того, сколь большие выгоды им может принести отсутствие таможенной границы с Россией, всем им приходится действовать с оглядкой на собственные связи с Западом и опасаясь его недремлющего ока. Часто попытки разрешить эту коллизию принимают форму достаточно решительных заявлений о верности курсу США в отношении Москвы или демонстративных ограничений торгово-экономического взаимодействия с Россией. Впрочем, пока это создает для общего рынка ЕАЭС меньше угроз, чем в прежние времена усилия крупных российских отраслевых лоббистов. Однако по мере обострения конфликта Россия – Запад Вашингтон и Брюссель все сильнее станут давить на страны ЕАЭС. В результате нашим партнерам придется делать все более громкие заявления, чтобы обеспечить себе прикрытие. А это, можно не сомневаться, будет вызывать бурление среди мало что понимающих в происходящем российских экспертов и журналистов, которых хлебом не корми, дай поголосить о заговорах и предательстве в странах ближайшей периферии.
Подводя итог жизнедеятельности ЕАЭС в настолько сложный для него с геополитической точки зрения год, можно с уверенностью сказать, что союз скорее жив, чем мертв. Более того, чувствует он себя весьма бодро. По крайней мере пока. Как сложится его судьба в дальнейшем, зависит от двух факторов. Во-первых, это общая устойчивость России, находящейся под давлением внутренних проблем и экономической войны со стороны Запада. И речь идет не только и не столько о победах российского оружия (хотя это тоже важный психологический фактор), сколько касается способности России выступать привлекательным рынком для своих партнеров по ЕАЭС. Во-вторых, значение будет иметь темп общей эрозии глобальной экономической системы – чем быстрее она станет разрушаться в результате борьбы за новый международный порядок, тем больше у стран ЕАЭС окажется резонов сохранять друг с другом особые связи.
0
44.25
